Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

Элиас закричал. Не слово – просто протяжный, бессильный вопль ужаса. Его последнее оружие – слово, записанное слово – было сломано. Колыбель стирала не только настоящее, но и память, саму возможность рассказать. Он схватил лист с каракулями, смял его, швырнул в угол. Потом поднял ранние распечатки – четкие, ясные строки анализа. Буквы на бумаге оставались стабильными. Пока. Но читать их становилось все труднее. Знакомые слова распадались на слоги, слоги – на бессмысленные звуки. Тихий шепот в его голове нарастал: Безумие. Это безумие.

Паника, лишенная слов, была ужасна. Она выражалась в немом метании, в разбивании предметов, в диких, бессвязных криках.

На кухне: Повар (еще способный к простым действиям) пытался посмотреть рецепт на планшете. Цифры «200 гр» поплыли, превратившись в «2ΘΘ ΨΓ». Он завыл, швырнул планшет в стену.

В инженерном: Техник смотрел на показания давления в системе. График на экране из ровной линии превратился в хаотичные пики и провалы, затем – в нагромождение геометрических фигур, сливающихся в спираль. Он забился в угол, закрыв голову руками, издавая гортанные звуки.

В каютах: Люди листали фотографии с Земли – лица близких расплывались в цветные пятна, пейзажи искажались до неузнаваемости. Одна женщина безутешно билась головой о стену, глядя на искаженное лицо ребенка на экране, ставшее чужим кошмаром.

Экраны не были сломаны. Техническая диагностика (проведенная Джексом в минуты ясности) показывала исправность. Сбой был в восприятии. Мозг, перестроенный нанокристаллами и ритмом, терял способность декодировать символьную информацию. Буквы, цифры, графики – все превращалось в визуальный шум, часто несущий подсознательный паттерн спирали или ритмичного мерцания, усиливающий трансовое состояние. Цифровой мир стал зеркалом их распадающегося разума.

Кассандра Блэйк стояла в комцентре. На главном экране горело входящее сообщение с Земли – подробные инструкции по приему «Икара», списки грузов, расписание. Текст был четким, официальным. И абсолютно недоступным.

Она смотрела на строки, и буквы расползались. «Площадка» превращалась в «Пл#щадку» с завитком вместо «щ». «Координаты» плыли, как под водой. Знакомое слово «Астра» рассыпалось на «А*ст@ра». Она чувствовала холодный пот на спине. Ее рука потянулась к планшету с резервной копией – та же белиберда. Она попыталась продиктовать голосовое сообщение в ответ: «Принято… начнем… подготовку…» Голос звучал чужим, слова спотыкались. Автоматическая система транскрипции выдала на экран: «Пр%нято… начн€м… пдготвку…» – бессмыслицу, усеянную посторонними символами.

Она сглотнула ком немоты в горле. Последняя нить, связывающая их с Землей, с человечеством, с прошлым, рвалась. Не из-за помех, а из-за того, что в их собственных головах не осталось ясности, чтобы понять или передать. Она не могла прочесть приказ. Не могла отправить отчет. Она была слепа и нема в информационном поле. Кассандра ударила кулаком по консоли. Звук был тупым, бессмысленным. За окном комцентра колонна колонистов ритмично забивала сваи под ангар, их движения идеально синхронны под гул планеты. Порядок. Простой, немой, бездумный порядок. В нем не было места буквам.

Джекс Риггс, склонившись над схемой управления энергоснабжением базы в своей «чистой зоне», почувствовал холодный ужас, пронзивший туман в голове. Его пальцы скользили по знакомым линиям на бумаге (экран планшета был для него уже недоступен – сплошные спирали), но мысль работала с чудовищным усилием. Если операторы… не видят цифр… не читают предупреждения…

Он представил:

Человека у пульта реактора, видящего вместо стабильных показателей хаотичные спирали. Он мог нажать не ту кнопку. Повернуть не тот рычаг.

Оператора жизнеобеспечения, не способного прочесть падение давления кислорода или рост уровня CO2 на искаженном экране. Пока не сработает аварийная сирена (если сработает).

Пилота шаттла (если бы он был), глядящего на приборную панель, превратившуюся в абстракцию.

Системы управления базой были автоматизированы, но критически зависели от человеческого надзора и реакции в нештатных ситуациях. Если оператор затронут «синдромом» глубоко (Стадия 2—3), он не просто бесполезен – он опасен. Он не поймет предупреждение. Не сможет прочесть инструкцию. Не распознает аварию по цифрам. Его реакция будет либо нулевой (как у Эллиота), либо хаотичной, спровоцированной искаженным изображением или ритмом.

Джекс схватил уголь (буквы не получались, но схемы – пока да). Он начал рисовать на стене «чистой зоны»:

Схематичный пульт.

Человек перед ним с вопросиком над головой (не понимает).

Яркая молния (авария).

Красный крест (опасность).

Стрелка к двери «чистой зоны» и к символу фильтра (здесь безопасно?).

Он показал рисунок своим техникам. Они смотрели тупо. Один кивнул, тыкнул пальцем в символ фильтра. Другой нарисовал рядом спираль. Джекс застонал. Даже этот язык рушился. Он схватил сварочный аппарат. Единственное, что он мог сделать – еще лучше загерметизировать их последнюю клетку. И надеяться, что автоматика не подведет. Но надежда была таким же абстрактным понятием, как и слово «завтра».

Джулиан Картер боролся с хаосом единственным способом, который знал – наукой. Пока его руки слушались, а глаза могли фокусироваться на микромире (буквы расползались, но клетки под микроскопом пока были стабильны!), он искал биомаркер. Что-то измеримое в крови, что коррелировало бы со стадией заражения. Ключ к диагностике. Возможно, к будущему лечению (эта мысль казалась уже безумной, но он цеплялся за нее).

Он сравнивал:

Кровь Эллиота (Стадия 3): Максимальная концентрация нанокристаллов. Аномальные белки, похожие на продукты распада нейротрансмиттеров. Высокий уровень неизвестных пептидов.

Кровь Майи (Стадия 2 – Жесты, Рисунки): Средняя концентрация кристаллов. Те же пептиды, но меньше. Активность иммунной системы – ноль, как будто она не видела угрозы.

Кровь Элиаса (Стадия 1 – Теряет письмо, речь): Низкая концентрация кристаллов, но нарастающая. Первые следы пептидов.

Своя кровь (Пока ясность): Единичные кристаллы. Пептиды на нижнем пороге чувствительности.

Он строил графики, рисуя их от руки углем (компьютерные программы искажали данные). Кривые концентраций совпадали с наблюдаемой деградацией. Но это было следствие, а не причина. Сам кристалл оставался загадкой – инертным в пробирке, но убийственным в мозгу. Пептиды? Побочный продукт? Или оружие?

Он услышал крик Элиаса из соседней комнаты и звук разбитого планшета. Джулиан посмотрел на свои графики, нарисованные на листе бумаги. Края буквенных обозначений («Крист.», «Пепт.», «Стадия») начали расплываться, как чернила под дождем. Он схватил лист, прижал к груди, как святыню. Скоро и это станет непонятными каракулями. Он должен успеть запомнить. Должен. Но память тоже была под ударом. Имена параметров уплывали…

Тишина на базе сгущалась, насыщенная не звуком, а крахом смысла. Последние буквы умирали на бумагах и экранах, превращаясь в предсмертные судороги чернил и пикселей. Письменность, великое достижение разума, пала перед бездумным, вечным ритмом Колыбели. Оставались только спирали на стенах – немой язык нового хозяина мира. И страх, который уже не мог быть выражен словами.

Глава 13: Изоляция

Лабораторный модуль Джулиана Картера больше не был местом науки. Он стал ковчегом, плывущим в бушующем море безумия. Воздух внутри, отфильтрованный до скрипа, был тяжел от страха и усилий последних разумных. За гермодверью, усиленной Джексом до состояния шлюза бункера, бушевал немой ад.

Джекс Риггс: Его движения были медленными, словно сквозь смолу, но инженерная целеустремленность горела в его потухших глазах редкими искрами. Он заваривал последние вентиляционные заслонки автогеном, искры сыпались на покрытый спиралями пол. Свист сжатого воздуха стих – теперь только рециркуляция через громоздкие самодельные фильтры (уголь, HEPA, УФ), гудящие в углу. Он проверял сварочные швы на люках, стучал кулаком по металлу – глухой, надежный звук. Его техники (трое еще способных держать инструмент) тащили внутрь последние канистры с водой, упаковки концентратов из еще не разграбленных запасов, аптечку. Джекс указал на дверь жестом: Закрыть. Крепко.

Майя Сен: Она металась, ее лингвистический ум агонизировал. Рисовала углем на стене списки и схемы, пытаясь систематизировать хаос:

Круги с инициалами: E.V. (Элиас), J.C. (Джулиан), J.R. (Джекс), M.S. (она), L.C. (Лео Коста, биолог, только что втащенный, бледный и задыхающийся), +2 техника.

Схематичные ресурсы: капли (вода), коробки (еда), кресты (медикаменты), молнии (энергия от автономного генератора).

Знак