Колыбель молчания - Алексей Кирсанов

«Стабильно?» – спросил Джулиан, не отрываясь от монитора азотной ловушки. На экране пульсировали слабые голубые кривые – жизненные показатели образца.

«Свечение… слабее,» – выдавил Элиас. Слово «деградация» уплыло, оставив пустоту. Он наблюдал, как жилка на срезе корня в записи дернулась. «Думал… умрет.»

«Не умирает,» – Джулиан ткнул пальцем в график. «Адаптируется. Экономнее. Ждет сигнала.» Он кивнул на Джекса. «Или нового хозяина.»

Внезапно сирена взревела, заливая комнату алым светом. Монитор погас. Из вентиляции над пустым посадочным местом ловушки повалил едкий пар.

«СБОЙ ИЗОЛЯЦИИ! УРОВЕНЬ АЗОТА ПАДАЕТ!» – закричал Джулиан, вцепляясь в пульт.

Под полом что-то билось – глухие, яростные удары по стали. Гермодверь ловушки прогнулась вовнутрь. Сквозь щель уплотнителя пробился тончайший голубой усик. Он дернулся, слепой и яростный, и выпустил облачко серебристой пыли.

«Споры! Назад!» – Джулиан рванул Элиаса за рукав.

Облачко не рассеялось. Оно сгустилось, потянулось к теплу их тел, как рой разъяренных микроскопических ос. Джулиан ударил по аварийной кнопке – потолок лаборатории раскрылся, обрушив водопад пены. Пена накрыла усик, споры, дверь ловушки… и зашипела. Голубой свет за стеклом погас. Удары прекратились.

«Кислотный тушение… едва сработало…» – Джулиан тяжело дышал, вытирая пену с лица. На полу, где было облачко, осталось темное пятно коррозии. Усик обуглился, повиснув на щели.

«Агрессия,» – прошептал Элиас, тыча пальцем в мертвый отросток. «Растет… сквозь сталь. Травит… воздух.»

«Не просто воздух,» – Джулиан поднял портативный спектрометр, наведя на пятно пены. Экран засветился тревожным оранжевым. «Биоаэрозоль. Наночастицы-носители. Те же, что в крови. Только концентрированные.» Он посмотрел на Элиаса, лицо его было пепельным. «Он не просто общается, Элиас. Он заражает. Через воздух. Через почву. Через малейшую трещину. И его цель…» – он постучал пальцем по своему виску, – «…здесь. Перезаписать. Стереть.»

Кассандра Блэйк стояла у окна комцентра. Внизу, в долине, колонисты копали фундамент для ангара второго шаттла. Их движения были жутко синхронны: лопаты взлетали и вонзались в такт подземного гула. Ни криков, ни разговоров – только скрежет металла о камень и тяжелое дыхание. Один из землекопов замер, уронив лопату. Из его носа и ушей струилась прозрачная слизь с серебристыми искорками. Он не вытирал ее. Просто стоял, раскачиваясь.

«Прогресс?» – спросил голос из динамика. На экране – гладкое лицо менеджера «Астра Глобал».

«Стабилен,» – ответила Кассандра, не отворачиваясь от окна. «Модуль жизнеобеспечения для „Икара“ завершен на 80%. Гидропоники дают избыток.»

«Отлично! Совет впечатлен. Ускоряйте подготовку площадок. „Икар“ вышел на траекторию. 500 единиц живого груза и тонны оборудования.»

«Единиц…» – Кассандра едва слышно повторила. Слово «колонисты» споткнулось в мозгу.

«Реплика?»

«Принято,» – она выпрямилась. «Колыбель ждет.»

Дверь распахнулась. Элиас и Джулиан ворвались, пропахшие химикатами и потом. Элиас швырнул на стол Кассандры пробирку с обугленным голубым усиком.

«Доказательство! – его голос хрипел. – Живое! Агрессивное! Рвет сталь! Травит воздух спорами!»

Джулиан включил планшет. На экране – запись бьющегося в ловушке корня, клубков серебристых спор, кислотного тушения. «Заражение – через воздух и почву! Эти споры несут нанокристаллы – они перестраивают мозг! Отключают речь, волю, личность! Карантин! Сейчас! Остановить работы! Запереть все модули! Ради Бога, отмените прием „Икара“!»

Кассандра скользнула взглядом по пробирке. Усик походил на грязную нитку. Она отодвинула ее пальцем.

«Ваши… образцы… проявляют стресс-реакции. Естественно для изолированной биомассы.»

«Естественно?!» – Джулиан ударил кулаком по столу. Охранник у двери вздрогнул, его рука потянулась к шокеру. «Он чуть не проел криостаз! Он отравляет атмосферу! Джекс Риггс – овощ после контакта! Миа Роуз не говорит! Люди превращаются в биороботов!»

«Люди, – холодно парировала Кассандра, – испытывают временный синдром Колыбели. Неврологическую адаптацию. Ваши панические эксперименты лишь усугубляют их стресс.» Она указала на Элиаса. «Вам запрещены исследования. Вы нарушили приказ.»

«Смотри!» – Элиас тыкал в планшет. «Споры! В воздухе! Они… ключ! К распаду! К немоте!»

Кассандра не взглянула. Ее глаза сузились. «Я вижу истерику, доктор Вернер. И слышу саботаж. Вы оба – под воздействием синдрома. Ваши суждения некомпетентны.» Она нажала кнопку. «Охрана. Конвоировать докторов в их каюты. На отдых.»

«Кассандра!» – заорал Джулиан, когда охранники схватили его под руки. «Они прилетят в ад! Пятьсот человек! Станут удобрением для этой… этой сети!»

«Уберите их,» – Кассандра повернулась к окну. На экране менеджер «Астра Глобал» поднял бровь.

«Проблемы, Капитан?»

«Нет, – ее голос был гладким, как лед. – Технические неполадки. Локальные. Решаем.»

Элиас вырвался, бросился к столу, схватил пробирку. «Посмотри! Хотя бы… посмотри!»

Охранник оглушительно ударил его шокером в спину. Элиас рухнул, пробирка выскользнула из пальцев, разбилась. Обугленный усик упал на ковер.

«Мусор,» – сказала Кассандра, наблюдая, как охранник волокет Элиаса к двери. Джулиана уже вывели. – «Уборщика. После дезинфекции.»

На экране менеджер улыбнулся. «Не отвлекайтесь на мелочи, Капитан. „Икар“ ждет рай.»

Связь прервалась.

Кассандра подошла к разбитой пробирке. На ковре рядом с обугленным усиком лежала капля прозрачной слизи из носа землекопа – ее принес на ботинке охранник. Слизь шевельнулась. Серебристые искры в ней потянулись к усику. Коснулись.

Мертвый усик дернулся.

Кассандра резко наступила на него каблуком, раздавила, размазала по волокнам ковра. Пятно стало темным, невыразительным. Она повернулась к карте базы.

«Школа здесь, – она ткнула пальцем в голограмму. – Для детей с „Икара“.»

В лаборатории Джулиана, в щели под деформированной плитой азотной ловушки, шевельнулся полузамерзший голубой отросток. Он коснулся капли пролитого дезинфектанта.

И начал медленно прорастать в пористый бетон.

Глава 11: Стадия жестов

Тишина на «Заре» больше не была пассивной. Она стала активным игроком, агрессивным вакуумом, высасывающим смысл из каждого звука, из каждой попытки мысли. Воздух был густ от серебристой пыли, оседающей на губах, в глазах, забивающей фильтры до хрипа. Низкочастотный гул Колыбели стал фоном существования – он вибрировал в костях, в зубах, в самой ткани мыслей, превращая их в простые, ритмичные импульсы: есть. спать. работать. слушаться ритма.

Диалоги умерли. Их заменили: одиночные слова-команды: «Еда!» (указывая на стол), «Вода!» (стуча кружкой), «Работа!» (махая в сторону модуля). Голоса были хриплыми, лишенными интонации.

Гортанные звуки: Удовлетворенное урчание, звук раздражения («Грхх!»), немой вопросительный взгляд.

Описательные фразы из 2—3 слов: «Дай круглое красное» (помидор), «Нужно то, для резки» (нож), «Холодно там» (склад). Даже эти фразы требовали усилия, лицо говорящего искажалось гримасой концентрации.

Элиас Вернер, запираясь в лаборатории (охранник Кассандры теперь стоял у двери, но не мешал – ему было все равно), вел дневник упрощения:

День 47. Средняя длина высказывания: 1.2 слова. Субъект К. Б. (капитан): Приказы сводятся к «Строй!», «Ешь!», «Молчать!» Сложные конструкции – невозможны.

*Субъект М. С. (лингвист): использует жесты +1—2 слова («Туда… люди»). Попытки сложных мыслей вызывают мигрень. *

Субъект Я. Р. (инженер): Речь отсутствует. Отвечает кивком/мотанием головы. На вопросы – мычание.

Он пытался прочесть научную статью на планшете. Буквы плясали. Фраза «нейронная пластичность» распалась на бессмысленные символы. Он застонал, уронив голову на стол. Пустота… шум… где мысли?

Майя Сен стала последним бастионом смысла. Ее лингвистический инстинкт боролся с наступающей немотой. Она ходила по модулям с блокнотом и углем (буквы на планшетах искажались, экраны мерцали абстракцией), фиксируя и систематизируя рождающийся протоязык.

Жесты: Она создала базовый словарь:

Ладонь ко рту = Голод / Еда.

Сжатый кулак + удар в ладонь = Работа / Строить.

Указание + покачивание открытой ладонью = Опасность / Плохо.

Руки, скрещенные на груди = Спать / Отдых.

Движение руки от головы наружу = Не понимаю / Не знаю.

Рисунки: На стенах, на полу, на упаковках – грубые пиктограммы:

Солнце = День / Выход наружу.

Луна = Ночь / Сон.

Схематичный человек с каплей у рта = Вода.

Круг с точками = Люди / Собрание.