Он вам не Тишайший - Вадим Шведов

Туле и на восток к Нижнему Новгороду. Остальное…Остальное как было, так и есть. Денег на масштабное строительство новых или капитальный ремонт старых не выделяли годами. Людей не хватает, лошади казённые измучены.

В зале тишина. Все понимают масштаб сложностей. Ртищев хмыкает, мрачно глядя на столбики цифр в своих бумагах.

— Ладно, — отрезаю. — Строить новые дороги или капитально чинить старые — это дорого и долго. Сейчас не потянем. Говори, Алмаз Иванович, есть ли предложения. Что можно сделать побыстрее и с меньшими затратами? Что-то, что даст отдачу сразу.

Лицо Чистого вдруг оживляется.

— Есть, Алексей Михайлович! Реки! Наши реки — вот настоящие дороги. Широкие, глубокие. Особенно Волга-матушка. На стругах и дощаниках (русские плоскодонные парусно-гребные судна) можно перевозить грузы куда быстрее, дешевле и в несколько раз больше, чем на телегах по ухабам. Весной в половодье — вообще красота. Но и летом, осенью — путь надёжный, если наладить.

— А почему и здесь проблемы? С судами сложности?

— С ними как раз меньше всего. Надо будет, быстро поставят. Дело в другом. Во-первых, государь, разбойники. — Чистой начал загибать пальцы. — На реках орудуют ватаги лихих людей. Грабят купеческие караваны. И не только в глухих местах — под самой Москвой случается. Охраны у купцов мало, государство никак не помогает. Во-вторых, пошлины. Хаос полный. Каждый городок, уезд, что на берегу, — своих мытников (сборщиков торговых пошлин), свои сборы назначает. Торговый люд ноет, что везти невыгодно. В-третьих, пристани. Вернее, почти их полное отсутствие. Где причалить? Где товар перегрузить? Где струг отремонтировать? Всё самотёком. Портов на реках нормальных нет, в основном только естественные берега, да редкие пристанишки.

Слушаю, мерно постукивая пальцами по подлокотнику. Идея с реками кажется единственно верной в этой ситуации. Быстро, относительно дёшево, а потенциал огромный. Почему только сам не додумался? А что, прямо обязан всё знать?

— Хорошо, — решаю. — Начинаем с Волги. Фёдор Михайлович выдели деньги Чистому. Знаю, что их мало. Найди, выкрутись, но предоставь минимум, необходимый для самого срочного. Надо привести в порядок имеющиеся порты. Починить, расширить их. Кроме того, надо построить несколько простых, но надёжных пристаней на ключевых путях. Не помешает подготовить дополнительные склады для товаров. Это первоочередное.

Смотрю на Ромодановского и Долгорукого.

— Григорий Григорьевич и Юрий Алексеевич! Вам тоже придётся включиться. Выделите людей. Необходимы постоянные гарнизоны в портах и на пристанях, а также мобильные отряды на стругах для патрулирования. Разрешаю разбойников ловить и вешать без суда у всех на виду. Сейчас безопасность на реках — важнейшая задача. Купцы не должны бояться везти товар даже без охраны. Грузы пойдут по реке, — получим быструю прибыль.

Все кивают. Аргументы царя выглядят железными.

— Что касается внутренних пошлин…У нас вроде одно государство, а зачем тогда их столько? Нет, убираем всё и взамен вводим единую пошлину для внутренней торговли. Будут ворчать на местах по поводу потери денег, ответим, теперь мы наводим порядок с пристанями и охраной, а с них ответственность снимаем. Толку всё равно нет…Никаких поборов на местах не допускать. Кто попробует продолжать брать, — наказание суровое. Хитрово проследишь?

— Прослежу, государь, — тихо, но чётко отвечает глава приказа Внутренней Безопасности.

— Теперь связь, — продолжаю, меняя тему. — Тревожит южная граница. Алмаз Иванович, ты же и за гонцов, и за почту отвечаешь. Как здесь обстоят дела? Если крымские татары прорвутся, а мы в Москве узнаем через месяц, то будут и жертвы, и огромные убытки. Что можно с этим сделать?

К моему удивлению, лицо главы приказа озаряется робкой, но искренней улыбкой.

— Государь, тут…тут намечается улучшение. Постепенное, но верное. Мы…мы вводим новшество. Пытаемся наладить.

— Новшество? — настораживаюсь, не ожидав услышать такое. — Какое?

— Голубиную почту, государь, — выпаливает Чистой.

В зале на несколько секунд воцаряется тишина, а затем раздаётся сдержанный смешок. Даже суровый Долгоруков удивлённо поднимает бровь, а Морозов так вообще смотрит на Чистого, как на юродивого.

— Голуби? — недоверчиво переспрашивает Ртищев. — Алмаз Иванович, ты верно шутишь? У тебя птицы почтальонами заделались?

— Серьёзно, Фёдор Михайлович, — Чистой стоит на своём, хотя его уши начали краснеть. — В Европе уже используют и вроде как себя неплохо показывают. Быстро, надёжно…

— А почему не вороны, например? — вставляет Морозов, явно подтрунивая. — Они же покрупнее, дальше улететь могут!

Раздались смешки, но Алмаз Иванович продолжил.

— Вороны, Борис Иванович, — отвечает он спокойно, — птицы очень своенравные и наглые. Захочет ворона — полетит, а не захочет, — сядет на дерево и каркать начнёт. А то и начнёт дурачиться ребёнок словно, может и вещь какую стащить. Ненадёжные они, как гонцы. Совершенно. А голубь…голубь домой стремится. И летит прямо, быстро. Проверено.

Смотрю на Чистого и вдруг вспоминаю, что это он ведь со мной на соколиной охоте всё время ворчал.

— Алмаз… — Это же ты в детстве жаловался мне, что твой отец не хочет заводить соколов из-за их дороговизны.

Чистой оживляется, а его глаза вспыхивают.

— Точно, Алексей Михайлович! Память у вас царская! Я тогда на самом деле ныл, что очень хочу птиц, а батюшка всё не разрешал, говорил — дорого, хлопотно. И вы…вы тогда мне сказали: «Заведи себе других птиц, Алмазка. Голубей, что ли. Или воронов. Говорят, их давно приручают». Я тогда удивился страшно. Голубей? Подумал — шутите вы. Но потом…потом стал узнавать. Книги какие-то нашёл, у иноземцев расспрашивал. И понял — дело стоящее! Стал разводить, тренировать. Я ведь не просто так просился на эту должность в Ямской приказ. Знал, что могу наладить сообщение в стране.

Слушаю Алмаза, и на душе вдруг становится теплее. Неожиданно. Вот он, маленький росток нового в этом дремучем мире. И ведь случайно что-то ляпнул в детстве, а результат какой! Значит, не зря я здесь оказался! Благодаря мне почта на Руси заработает! Кто молодец? Я молодец!

— Благодарю, Алмаз Иванович! — хвалю искренне, от всей души. — Вот это понимаю — инициатива. Правильная, полезная! Действуй! Если твоя голубиная почта заработает как надо, — будешь щедро вознаграждён. Обещаю!

Чистой сияет.

— Благодарю, Алексей Михайлович! Постараюсь не подвести!

— Верю, — кивая, чувствуя прилив энергии. — С внутренней торговлей разобрались. Что с внешней? Ты что-то упоминал, Фёдор Михайлович?

— Да, государь. Наши купцы жалуются. Особенно на англичан из Московской компании. Те, пользуясь своими привилегиями ещё со времён батюшки вашего,