Последний шанс - Полина Ром

от локтя к плечам и пытаясь хоть немного разогнать кров. Потом выбрала из жалкой кучки вещей топорик и, присмотревшись к ближайшим деревьям, прошла метров двадцать в сторону.

Здесь нашлась павшая лесина, но, что гораздо более важно, упала она не просто так, а оказалась подмыта тоненьким ручейком. В лучах вечернего солнца влага играла маленькими радужными брызгами торопливо врезаясь в устилавшие дно камушки. Сама лесина, к сожалению, оказалась давно уже сгнившей, но наличие воды обрадовало: «Господи, а как пить-то хочется!» – обрадовалась Татьяна.

Никакие мысли по поводу возможной ядовитости воды её в данный момент не тревожили. Скорее всего, нервная система таким образом защищала организм, не давая ей думать о десятках, а точнее сотнях возможностей мгновенно погибнуть. От шока в ней включилось что-то вроде автоматического режима: вижу воду – пью, замёрзла – разведу костёр и так далее...

Татьяна с удовольствием напилась прохладной и достаточно вкусной воды, тщательнейшим образом умылась, с удовольствием смывая с лица болотную грязь и засохшие ошмётки водорослей, затем задумчиво осмотрела ручей и, запомнив расположение, вернулась за своими вещами.

Собрала добро и перетащила на тот берег ручейка, что был повыше. Для этого ей даже не пришлось наступать в воду, так как русло, выложенное округлой галькой не превышало в самом широком месте метра. Зато некоторые камни возвышались над бегущей водой, выставляя под лучи солнца влажные покатые «спины».

На берегу, где устроилась Татьяна, из земли торчала макушка округлого валуна, щедро обросшего серо-голубым мхом по бокам. На него Татьяна и сложила своё добро, а сама пошла в сторону, строго придерживаясь русла ручейка, чтобы не заблудиться.

Нашла полусухое, ещё стоящее дерево, с трудом, чуть не получив щепку в глаз, обрубила пару крупных нижних веток и искренне пожалела, что не взяла топор размером побольше – этот был явно маловат. Запыхавшись и, заодно -- согревшись, потащила ветви волоком к камню и уже там, на месте, обломала и обрубила мелкие ветки. Рубить длинные хлысты она не стала, а просто сложила их толстыми концами друг к другу, решив, что по мере сгорания будет просто сдвигать получившиеся длиннющие поленья.

Мелкие ветки и щепки сложила домиком, достала пояс и нажала на вделанную в медную пряжку чёрную кнопку. По словам Сирин этой зажигалки должно было хватить на триста-триста двадцать раз.

Она ожидала привычного огонька, как от обыкновенной зажигалки, но ничего подобного не произошло. Из центра пряжки выдвинулся металлический штырёк, который на глазах начал краснеть, нагреваясь. Чертыхнувшись, Татьяна отложила пряжку и начала собирать самые крошечные, самые сухие веточки, складывая их вместе с засохшим мхом с верхушки валуна в небольшой комочек.

Комок она уложила на место будущего кострища и, встав на колени, снова нажала кнопку на пряжке. Мох задымился и она, осторожно дуя, помогла разгореться крошечным щепкам…

Костёр неторопливо дымил, пока она выполаскивала белье и комбинезон в чистой воде. Немного подумав, закончила стирку, отжала, разложила вещи на теплом, прогретом солнцем камне и снова пошла искать сухие ветки. То, что этим топориком она не срубит нормальный ствол, уже было понятно. Потому следовало запасти максимальное количество самого толстого хвороста, какой сможет найти. Ну, или нарубить таких же полусухих и сухих веток.

Радовало то, что хотя звуки в лесу были: где-то тинькали и чирикали птицы, в ветвях деревьев мелькнуло какое-то мелкое серое животное, тут же скрывшееся в кроне, зато не было знакомого всем землянам мерзкого и надоедливого писка комарья над ухом. Если здесь и были насекомые, особого интереса к Татьяне они не проявляли.

Глава 16

Утром Татьяна проснулась совершенно разбитая. Всю ночь ей пришлось переворачиваться то одним, то другим боком к костру, пытаясь согреться. Влажная подстилка из собранной вечером травы под её весом мялась, давала сок и остро пахла чем-то совершенно непривычным. Запах не был противным, но всё же для городской жительницы такая ночёвка оказалась слишком неуютной.

На плечах и бёдрах остались серо-зелёные разводы травяного сока, и первым делом Татьяна полезла мыться в ручей, используя вместо мочалки ту же самую траву. Мыла не было, а жёсткие волоконца немного царапали кожу, но пятна она оттёрла.

Обсохнув на ветерке, Татьяна оделась в слегка пахнущее дымом бельё и, застёгивая на себе комбинезон, даже вздохнула от удовольствия: у неё появилось некое чувство защищённости, может, и не слишком правильное, но дающее капельку надежды. Всё же голышом в диком лесу бегать было крайне непривычно.

Хотелось кофе или хотя бы чая. А к напитку – желательно пару бутербродов…

Татьяна осознанно и резко задавила в себе подступающие чувства паники и истерики и достала из кармана карту. Ей было не слишком понятно, почему не было связи между капсулами.

«Как можно быть такими не предусмотрительными?! Случилась поломка у Платона – и куча людей осталась без связи. Зачем нужна централизация связи? Почему нельзя было оснастить отдельно каждую капсулу? Сейчас бы я была не одна, а с кучей соседей рядом, и уж тогда мы, наверное, что-нибудь придумали бы сообща…»

Карту она разглядывала внимательно, потому что предстояло сделать совсем не простой выбор: если тут всё как на земных изображениях, когда сверху – север, а внизу – юг. И сейчас ей нужно было выбрать, куда именно идти.

Самое большое скопление крестиков было от места ее посадки почти в тысяче километров. Масштаб карты указан был внизу и, слава всем богам, обозначен именно в километрах. Там, на севере, на расстоянии от тридцати до примерно ста километров друг от друга, располагалось почти четыре десятка красных крестиков. Это места посадки аварийных капсул. Там должны быть люди. И есть шанс, что они сохранили и инструменты, и аптечки. Но – тысяча километров…

Пусть тело у Татьяны сейчас было молодое и здоровое, однако она совершенно не переоценивала свою способность выживать в условиях дикого леса. Особенно если учесть, что придётся питаться только тем, что она сможет собрать или добыть здесь. По словам Сирин, здесь – середина лета. Теоретически – есть грибы и ягоды. А практически – каждый листик, каждая травинка могут оказаться ядовитыми.

К югу от неё, на расстоянии примерно двухсот километров, тоже находился ярко-красный крестик. Только вот выглядел он не так, как те, что россыпью были нарисованы на севере. Этот крестик был более основательный и казался даже выпуклым. Татьяна потрогала гладкий