Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

– Так он же остановлен давно!

– Именно! А иначе в будущем на базе этого завода развернули бы производство машин времени. И пропали мы с вами! Потому-то он и остановлен, завод. А вовсе не потому, что разворовали…

– Но ведь машины времени всё равно делают!

– В будущем?.. Делают, – согласился Мундыч. – Но не в таком количестве… – Тут он растроганно вздёрнул брови и поглядел на нас с умилением. – Эх, ребятня… – вымолвил он. – Вот беседуете вы тут со мной, а ведь и сами не знаете, чем вы мне обязаны… – расчувствовался окончательно, чуть слезу не пустил. – Я ж ведь оттуда список их выдающихся учёных привёз… Вернее, не привёз – наизусть заучил…

– И что?

Мундыч аж пивом поперхнулся.

– То есть как – что? – возмущённо переспросил он. – Как – что? Раньше-то, до меня, всех подряд в оборот брали… – Ветеран хроноразведки приподнялся на раскладушке, лицо его стало суровым. – На будущее, сучонок, работаешь? – страшным свистящим шёпотом осведомился он. – В завтрашний день смотришь? Мы те покажем будущее! Увидишь небо в алмазах…

Мне аж не по себе стало. Впрочем, лицо Мундыча тут же смягчилось, и он снова откинулся на плоскую подушку без наволочки.

– Вслепую работали, – сокрушённо молвил ветеран. – Вот, скажем, талантлив ты в математике. А вдруг из тебя гений вырастет? Вдруг именно ты эту самую машину времени и придумаешь? Значит, к логопеду тебя, а там и вовсе в интернат для дефективных… Жутко помыслить, сколько ни в чём не повинных ребятишек туда загремело! – Насупился Мундыч, крякнул. – А тут я со стажировки вернулся… И с той поры – только тех, которые в списочке… Остальных не трогали…

– Но машину-то времени всё равно изобрели!

– Изобрели… – признал ветеран хроноразведки. – А как бы я тебе полный список раздобыл? Кого смог, того запомнил…

И что-то тоскливо нам стало от такого разговора.

* * *

– Слушай, ты лучше про стажировку расскажи…

Встрепенулся Мундыч, ожил.

– А стажировка такая… – с удовольствием начал он. – Сидим это мы, скажем, в ихнем полицейском участке, вызова ждём. Если вдруг что серьёзное случится…

– А если несерьёзное?

– Ну, если несерьёзное, беспилотнички и без нас справятся.

– Как?

– Кусаться начинают. Я, покуда к законам ихним не привык, весь в сыпи ходил…

– Ты ж говорил: они не кусаются!

– Н-ну… так это поначалу, пока меня на учёт не поставили…

– Чё? Прям до крови кусают?

– Да нет… На самом-то деле они даже и не кусаются вовсе – так… током бьют слегка.

Переглянулись мы с Петькой – опять про мошку вспомнили.

– Сидим, короче, ждём. Делать, сам понимаешь, нечего. Бывало, соберутся вокруг меня сослуживцы мои, кураторы, просят: «А скажи что-нибудь по-вашему…»

– Ты ж говорил: у них там вслух ничего нельзя…

– Нельзя… – соглашается Мундыч. – Ну так ведь полицейский участок – все свои, никто не стукнет… «Замучитесь пыль глотать, – говорю с выражением. – А то в сортире замочим!» И сразу лица у всех мечтательные-мечтательные. Чувствуют, падлы, какую красоту утратили… какой мелодичный язык потеряли…

– А если вызов?

– Ну вот я как раз и хочу про первый свой вызов рассказать, а ты всё перебиваешь… Вякнул сигнал, диодики замигали. Где-то там какая-то улика важная обнаружилась. Прямо на тротуаре валяется. Координаты такие-то и такие-то. Подхватились мы – и на выход…

– На геликоптер какой-нибудь? – с завистью предположил Петька.

– Какой геликоптер? – презрительно осадил его Мундыч. – Дороги – электромагнитные, штаны – ферромагнитные! И до места преступления – со свистом, по воздуху, как на салазках. Без машины, без ничего…

– Клёво…

– Это когда привыкнешь, клёво! А поначалу, доложу я тебе, Петенька, жуть берёт. Представь: шоссе! Ни разметки на нём, ни светофора… А навстречу впритирку к полотну дурики вроде тебя летят. Абы как! Со свистом! Вмажешься в кого – и всё! И в холодильник…

– Часто сталкиваются? – опасливо спросил я.

– В том-то и штука, что никогда! В штаны-то ещё и лоцман встроен.

– У каждого?!

– У каждого. А управляются общим гаишным компьютером. Он-то всех и разводит, понял? Кого надо – притормозит, кого надо – ускорит.

– Ну вас-то, наверно, не тормозили?

– Да я думаю! Пять минут – и всё! И на месте! Прибыли… Урна. Возле урны улика валяется. Окурок. Наш старшой – к нему. Присел на корточки, ткнул пальцем в асфальт… Вернее, не асфальт, у них там из чего-то другого тротуары делают… Бац – клавиатура!

– На тротуаре?!

– Ну так шоссе и есть общий гаишный компьютер! И тротуар тоже… Обвёл старшой окурок пальцем, запросил экспертизу. И ты не поверишь: выскакивает прямо под ногами и фамилия того, кто улику оставил, и адрес, и портрет, и где сейчас находится, и всё, что хочешь… Мы – туда! Брать…

В горле у Мундыча пересохло – пришлось промочить. Промочив, помрачнел, стал головой мотать.

– Но брали его жестоко, – признался он. – Мордой в тротуар, чуть руки из плеч не вынули… У нас и то человечнее берут.

– Круто, – оценил Петька. – А за что его так?

– Вот и я тоже не понял, – оживился Мундыч. – Чего ж он такого натворил, думаю. И что оказалось… Вы не поверите! – вскинул глаза и обвёл нас наивным младенческим взором. – За окурок и взяли, – горестно молвил он и, достав из-под плоской засаленной подушки пачку сигарет, чиркнул зажигалкой.

– Да ну… – не поверил я.

– Две статьи на нём было… – глуховато поведал Мундыч между затяжками. – Во-первых, наносил вред своему здоровью, во-вторых, мимо урны бросил…

– Ни фига себе… – потрясённо выдохнул Петька. – И на сколько его за это закрыли?

– Нинасколько, – меланхолично отозвался Мундыч, подливая пива в стакан. – Обмерили, взвесили и отпустили…

– А если второй раз на том же поймают?

– Обмерят, взвесят и отпустят… У них только так. А нас они за варваров держат, говорят, что мы преступников мучаем: в тюрьму сажаем. Зато ихние опера при задержании своё навёрстывают. Два ребра тому сломали, чей окурок… А не наноси вред здоровью!

– Слушай, а чего она кончилась? Оттепель эта…

У Мундыча отвисла губа, глаза остекленели. Я уже решил, что сейчас всхрапнёт, но ветерана хроноразведки так просто не свалишь – крепкий народ.

– Оттепель?.. – озадаченно повторил он, словно впервые слыша это слово. – Оттепель… да, кончилась…

Хотел погасить сигарету в старой консервной банке, но не догасил – всхрапнул и прилёг навеки. То есть до вечера.

Глава 5, в которой Прохор пробирается в логово врага

Раньше я удивлялся, почему это на хронополитзанятиях о будущем каждый раз по-другому рассказывают: то у них все грядушки наркоманы с