Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

Призадумались, зауважали. Да и сам себя зауважал. Тем более выбрали меня после этого старостой класса – за то, что с большой буквы пишусь.

Хорошие были времена: учиться некогда, каждый день что-то новенькое. Будущее время глагола отменить хотели. Я уже и страничку из учебника вырвал, а они взяли и раздумали.

Самих грядушек я ни разу не видел – разве что по телевизору, когда машину времени подобьют, а пилота захватят. Вроде человек как человек, только лицо на экране размыто, но так нарочно делают, для секретности. Зато грядушечников развелось столько, что их уже и ловить перестали. А раньше, когда я ещё в школу не ходил, ловили и сдавали в участок. Помню, вели одного такого – рвётся, настоящерами обзывается. А потом ещё и песню запел: «Завтра будет лучше, чем вчера…»

Грядушка – это который из будущего. А грядушечник – он из настоящего, как мы с вами, но предатель. Оказалось, бывший наш президент – и тот грядушечник. Выступал по телевизору – прокололся: «Да, – говорит, – трудностей много, но мы обязаны их преодолеть ради того, чтобы потомки наши жили счастливо…»

Тут же разоблачили, сделали козлу импичмент, судить хотели, только он в Америку сбежал. Америка-то будущему с потрохами продалась – весь сенат завербованный.

Десанта ждали, армию на уши поставили – так и не дождались. Струсили, видать, грядушки. У них там и машины времени, и нанотехнологии покруче… Зато мы духом сильнее!

Тогда они другое придумали: влезли в социальные сети – и давай нас оттуда чернить почём зря. То ли, не знаю, к Интернету можно прямо из будущего подключаться, то ли это они грядушечников подговорили, но всё равно обидно. Отечество наше вчерашкой прозвали – ничего себе? Чуть социальные сети из-за них не запретили. Хотя как их запретишь? Ну и стали у нас говорить наоборот: дескать, мировая Паутина – главное наше идеологическое оружие.

Дружно выйдем в Интернет,

Скажем будущему: «Нет!»

Классно я устроился. Играю себе в «Смергр-2» на мамкином планшете, а «будущемунет» за меня мамка говорит – с моего аккаунта. Увлеклась, хозяйство забросила – сидит целыми днями перед монитором по клавишам стрекочет и только шипит от злости. А в школе думают, будто это я такой примерный.

Ну так ведь староста класса! И с большой буквы пишусь.

* * *

Во дворе никого из наших не было. Только в песочнице копошились три карапуза под присмотром двух бабушек на скамейке.

– Да просто сволочи! – возмущалась одна. – За что они нас так ненавидят? Что мы им сделали?

– Я вам больше скажу, Марья Гавриловна, – подхватывала другая. – Чиновники-то наши…

– Воруют?

– Да если бы просто воровали! Президент вчерась по телевизору прямо сказал: в будущее смотрят – потому и воруют!

– На чёрный день запасаются…

– Да уж… – Пригорюнилась. – Нам с вами, Марья Гавриловна, и до чёрных деньков не дожить! Сами смотрите: у нас отнимают, а в промышленность вкладывают…

– Нет, но… промышленность-то тоже нужна…

– А кому она потом достанется, промышленность эта? Нам, что ли? Грядушкам и достанется… У, чтоб им там всем провалиться в этом их будущем!

Пришлось поздороваться. А куда денешься – я ж староста, на меня другие равняются.

Отошёл подальше. При виде меня карапузы прикинулись испуганными и спрятались за борт песочницы.

– Гъядуська!.. – в радостном ужасе завопил один.

– Сам ты грядушка! – буркнул я и остановился.

Вот хрон сушёный, и спрятаться некуда! Через двор навстречу мне шла Улька Глотова, моя заместительница. Жаба очкастая. Третий год мечтает меня из старост скинуть, а сама старостой стать.

И ведь скинула почти. Дома у нас раздрай случился. Нет, ругачек и раньше хватало, но всё из-за денег. А тут однажды мамка чего-то такое купила, а папка возьми да и скажи: «Ты бы хоть о завтрашнем дне подумала!» Ну та и взвилась: «Тоже в грядушечники подался?» А он ей: «Да уж лучше грядущее, чем такое настоящее!»

Ну и началось. Что ни день – скандал. Чуть он о тратах заикнётся, она тут же на хронополитику переводит. И как-то незаметно заделался наш папка взаправду грядушечником.

– Всё равно ведь придёт и наступит! – кричит.

– Не наступит! Не позволим! Как жили, так и будем жить! Вон и в гимне поётся: на все времена!

– Прошлячка!

– Будило Господне!

Развелись, короче. А Улька пронюхала, что папка грядушечник, шум подняла. На собрании меня разбирали. А мне что? Ну скинут из старост – подумаешь, беда! Самому уже надоело…

Не скинули. Опять училка всё наизнанку вывернула. Полчаса за душу брала.

– Распад, я бы даже сказала, разлом между настоящим и будущим, – щебечет, – прошёл через всё наше общество. Вот он расколол семью Прохора. Это трагедия, ребята. И Прохор с честью выдержал это испытание, оставшись с мамой, а не с папой…

Как будто меня кто спрашивал, с кем я останусь!

Нет, папку, конечно, жалко. Захожу к нему иногда тайком от мамки. Живёт в хрущёвке на окраине, пенсию получает по инвалидности, ждёт, когда дом под слом назначат. Лежит целыми днями на раскладушке, бормотуху из картонок пьёт. На водку не хватает.

Увидит меня – приподнимется на локте, пальцем погрозит.

– Имей, сынок, в виду: твой отец – мужчина с критическим складом ума. Потому и страдает…

Потом ещё подначивать примется:

– Ну что, староста класса? Вот уничтожите вы будущее, а сами потом куда, если некуда?

– А они первые начали! – огрызаюсь. – Мы ж к ним не лезем!

– Да я думаю! – усмехается. – Нам машину времени соорудить – ума не хватит…

– Вот видишь! – говорю. – Значит, это они нас хотят уничтожить, а не мы их!

– А им-то какой смысл нас уничтожать? Они ж так и самих себя, получается, уничтожат…

– Значит, завоевать хотят!

– Так будущее нас в любом случае завоюет! Рано или поздно. Безо всякой машины времени…

Ну, тут я уже даже и не знаю, что ему отвечать.

– Вот! – удовлетворённо говорит папка. – Так что запомни, сынок: отец твой – мужчина с критическим складом ума…

И так, пока не отрубится.

Глава 2, в которой Прохор ломает голову над отчётом, а Петька Безотечества бессовестно врёт малышне о патруле и протоплазме

– Почему я всё должна за тебя делать? – злобно сказала Улька. – Кто староста класса, ты или я?

– А что ты за меня делаешь?

– Всё!

– Ну например?

– Я в сентябре уже три мероприятия провела! А ты сколько?

– Не помню, – соврал