Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

клеточку обожгло изнутри, ударило в головёнку. В замутившейся Бездне мелькнула огромная Пятерня с варварски обкусанными Ногтями – на Дмитрии Неуструеве пытались возобновить контакт. Или, скорее всего, возобновить контакт пытался сам Дмитрий Неуструев. В следующий миг Танькин Локоть произвёл резкий тычок, отбив растопыренные Димкины Пальцы.

Разумеется, находись Крима в нормальном состоянии, подобный Манёвр для него особой опасности не представил бы, но после опьяняющего вдоха ориентация в пространстве была напрочь утрачена. Эпителий вывернулся из-под копытцев, и чёртик (второй раз в жизни) вскоре обнаружил, что барахтается в обжигающей холодом Бездне. Слева яростно сияла радужная аура Таньки, справа темнела и клокотала, подобно буре, бешеная энергетика Дмитрия Неуструева.

* * *

Явилось ли это трагической случайностью или же, напротив, героическим поступком – сказать трудно. Всё произошло так стремительно, а в головёнке Кримы такая неслась круговерть, что он даже сам себе не смог бы дать ясного ответа. Вдобавок хрупкое тельце несколько раз кувыркнулось в пустоте, лево и право поменялись местами – и чёртик ринулся наудачу.

И лишь когда объяла его бурая мгла и едкие миазмы поразили изнеженное на Таньке обоняньице, он понял наконец с восторгом и ужасом, что вернулся домой и что ничего уже не переиграть. Копытца погрузились в родную аурическую слизь. Малость придя в себя, Крима выпрямился, огляделся – и сердчишко стеснилось от горя, хотя мало что удалось различить блудному чёртику сквозь крутящуюся грязноватую дымку. Кажется, на Левую Ключицу угодил.

Головёнка гудела, каждый вздох отдавался жжением и тошнотой. Преодолевая себя, двинулся к Смотровой, тут же поскользнулся и вынужден был упереться лапками в Эпителий.

– Эх, ничего себе, кто к нам пришёл!.. – послышался неподалёку знакомый развязный голосок. – Сам Маникюр!.. Ты откуда вообще?..

Толстенький охальник Балбел, возникший из бурой хмари, колебался, казалось, во всех направлениях сразу, а шёрстка его была, пожалуй, позеленее, чем у Морпиона. Да ещё и выпуклые глазёнки отливали алым.

– С Таньки… – сипло признался Крима.

– Возвращенец? – глумливо уточнил Балбел. – Одобряю! В трудный для Родины час…

– Как вы тут? – со страхом глядя на собрата, спросил Крима.

– М-мы?.. – изумился тот. – З-замечательно! Сам, что ли, не видишь?.. Гуляй – не хочу…

– А Этерафаопе Аброн?

– Нету, – решительно объявил Балбел. – Сбросили!..

– Как сбросили?

– С Тела сбросили! К-ко всем чертям… А не морочь народ! Ишь! Телом он управляет… – Осёкся, выпучил глазёнки. – О! Так это ж ты нам и присоветовал… Пр-равильно присоветовал!.. Сбросили! И Тафрео сбросили… И Роерора…

– А Менингит?!

Балбел озадаченно пожевал губёнками и развёл лапки.

– Ушёл Менингит… – сокрушённо молвил он. – Всё Тело обыскали – нету… То ли прячется где, то ли сам в Бездну сиганул… не дожидаясь… – Внезапно подбоченился и загорланил:

Бога нет, царя не надо,

Губернатора убьём…

Не иначе с Телом успел побеседовать.

* * *

Вскарабкавшись на Левое Ухо, Крима вконец обессилел. Ему было дурно, бросало то в жар, то в холод, коготки не слушались, глазёнки слезились. Сколько дней можно прожить в подобной ауре?

А это, дружок, ты скоро и сам выяснишь.

Забился в Ушную Раковину и скорчился там, пытаясь дышать пореже. Нет, лучше уж видимость смысла, повсеместное притворство, бодрое враньё ударных будней, чем этот омерзительный развал… Кстати, а где Биссум, заведующий Левым Ухом?.. Нету. Никого нету. Все разбрелись…

Так и не набравшись силёнок, Крима заставил себя вылезти наружу и, хватаясь за Волосы, кое-как влез на Темя. Там тоже было пусто… А нет! Кто-то сидел на Плеши. Причём не на корточках, как подобает любому уважающему себя чёртику, а прямо так, подмяв под себя хвостик и раскинув копытца.

Коленочки вихляли. Часто оскальзываясь, Крима приблизился – и узнал в сидящем Менингита. Выходит, Балбел не соврал. Впервые в жизни. Хотели сбросить начальника с Тела, да вот не удалось… А может, и не хотели. Может быть, всё-таки соврал Балбел…

Заслышав шажки, Менингит поднял зеленоватую переплюснутую мордочку, и Крима увидел медленно проясняющиеся глазёнки.

– А-а, вон ты кто… – хрипловато выговорил бывший командир Головного Мозга. – Вернулся… карапуз… А мы уже чертоматке нового заказали… Хотя какая теперь разница!..

Тряхнул рожками, очнулся окончательно.

– Почему ты вернулся?

– Здесь… Родина… – растерянно выдавил Крима.

Менингит плотно зажмурился, замотал головёнкой.

– Эх… – сказал он с тоской. – Знаешь… Если бы все были такими, как ты… разве дошло бы у нас до Смуты?.. – Осёкся. Личико исказилось яростью. – Да что ж я опять вру! – вырвалось у него. – Даже сейчас… Видишь?.. – пожаловался он вдруг. – Не могу уже не врать…

Умолк, закряхтел от стыда.

– Менингит… – тихо позвал Крима. – Скажи, Менингит… От нас хоть что-нибудь зависит?

– Ни-че-го… – с каким-то даже наслаждением выговорил тот, кто некогда считался командиром Головного Мозга. – Ни-че-го-шень-ки…

– А зависело?

Вместо ответа Менингит застонал и что было силёнок ударил кулачком в Плешь.

– Будь ты проклят, алкаш!.. – рыдающе выкрикнул он. – Угораздило нас на тебе родиться!..

Словно отозвавшись на слабенький его удар, Тело взболтнуло Головой, и оба чёртика скатились с Плеши – каждый в свою сторону.

* * *

Чёртики не теряют сознания, во всяком случае от ушибов, однако, обрываясь с этакой крутизны, не раз подумаешь, что лучше бы уж теряли. Сначала Крима приложился всем тельцем о Плечо, затем головёнкой о Сгиб Локтя, после чего кувыркнулся на Запястье, откуда и сверзился в итоге на нечто ровное и плоское. Полежал, пережидая болезненные ощущения и тяжесть в темечке. Ощущения переждал, тяжесть осталась. Заскрёб копытцами, опёрся на локотки, огляделся.

Твердь. Видимо, та самая, что именуется Столом. Справа, окутанная ядовитой зеленовато-бурой аурой, громоздилась Рука.

Встал, выпрямился во весь ростик, попробовал вскарабкаться на Предплечье. Дважды съехал вниз, а на третью попытку его уже не хватило. Поковылял, то и дело опираясь на Руку, в сторону Кисти, где было не так высоко. Пятерня покоилась на Столе, широко раскинув Пальцы с обкусанными Ногтями. Силёнки кончались. Крима остановился у Мизинца – и в этот миг Рука перевернулась, легла Ладонью вверх. А потом что-то шевельнулось в вышине.

И повторилось то, о чём когда-то рассказывал Морпион. Лицо снизилось, заслонив собою треть Вселенной, но что-то в нём было не так. Крима с замиранием всмотрелся – и понял: нигде ни чёртика. Смотровая – пуста. Сами собой поднялись чудовищные Веки, явив огромные наслезённые Глаза. Потом шевельнулись Губы.

– Чё-орт… – гулко, стонуще раскатилось над головёнкой. – Ну что ты там стоишь, чё-орт?..

Крима попятился – и почудилось ему, что Глаза испугались.

– Иди сюда… – горестно просил Дмитрий Неуструев. – Иди на ладонь… Я тебе стихи почитаю…

Приложение 1