Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

Но едва архивариус закончил очередную проверку старых свитков и в полумраке храма попытался записать свежие мысли, он вдруг заметил, что пламя масляных ламп стало гореть тише, словно потухало не от ветра, а от чьего-то присутствия. Тени, отбрасываемые колоннами, стали длиннее и начали дрожать, хотя в воздухе стояла мёртвая тишина.

Поначалу он подумал, что это на него навалилась усталость и глаза играют с ним злые шутки, но затем краем взгляда уловил движение там, где не могло быть никого. На дальней стене, за алтарём, на мгновение мелькнул силуэт – высокий, худой, в рваном плаще, без лица. Когда он резко повернулся, там была лишь холодная каменная кладка и узкий резной проём, ведущий в тёмный коридор.

Сердце ударило сильнее, и он почувствовал, как едва ощутимый холод скользнул по коже, но не как обычная стужа, а как прикосновение чего-то чужого, вырывающего тепло изнутри. На миг в ушах зазвенело, и он уловил фразу, будто произнесённую сразу за спиной – на языке, который он не знал, но отчётливо понял:

– Не лезь туда, где звёзды не желают быть увиденными.

Он снова резко обернулся, уже в другую сторону, откуда вроде бы прозвучал голос… Никого… Но перо в его руке еле заметно дрогнуло, будто кто-то невидимый толкнул его под локоть. А чернила пролились на запись, растекаясь по бумаге в причудливый узор, и он заметил, что пятно начало медленно вытягиваться в форму змеевидного дракона, обвивающего круг.

Своими обострёнными инстинктами он тут же ощутил, что это было прямое предупреждение ему лично. Не магическая иллюзия… Не игра света… А чей-то пристальный, сосредоточенный взгляд издалека, способный пробраться в самую суть его мыслей. Взгляд того, кто явно не хотел, чтобы он завершил начатое.

Тогда он впервые подумал, что возможно, за ним следят не только люди. И что каждая страница, которую он переворачивает, может приближать его не только к истине, но и к чему-то, от чего даже хранители храмов предпочли бы отвернуться.

Всё началось с почти незаметной мелочи – крошечного, едва различимого шрама на восковой печати, которой архивариус собственноручно запечатал одну из дверей в хранилище перед уходом. Он был уверен, что оставил её неповреждённой, и что слой печати ровным, с чётким отпечатком символа Храма. Но теперь воск имел неровный, будто обожжённый край, а в центре печати темнела крошечная впадина, словно туда вдавили нечто острое и холодное.

Он нахмурился, поднёс печать ближе к свету лампы – и вдруг заметил ещё одну деталь. Вокруг неё, на камне дверного косяка, словно прилипли едва заметные следы – крошечные блёстки сероватого налёта, похожего на измельчённый кварц, но при прикосновении оставляющего холод, который проникал прямо в кости пальцев.

Дверь, казалось, осталась запертой. Но в воздухе висело нечто… Неправильное. Словно кто-то ненадолго проник внутрь, не разрушив замков, и ушёл, оставив за собой тонкий привкус чужого присутствия. И этот вкус – металлический, с глухой, горькой нотой – будто обугленная сталь, побывавшая в чужом дыхании.

Архивариус медленно обернулся. В глубине зала, среди неподвижных теней книжных стеллажей, промелькнуло нечто едва различимое – не шаг, не силуэт, но неуловимая тень, сместившаяся так, что стало понятно, что она не принадлежала ни одной из колонн.

Насторожившись, он всё же постепенно двинулся вперёд, нащупал рукой стеллаж – и тут же почувствовал под пальцами тонкую полосу влаги. И это была не вода. Запах подсказывал другое. Что-то древнее… Густое… Напоминающее кровь. Но более тягучее, как свежая смола. Она шла тонким следом, ведущим между стеллажами, пока не исчезала в самом тёмном углу зала.

И именно там, на каменном полу, он нашёл последнее доказательство – маленький обломок когтя. Прозрачный, но с внутренним сиянием, словно в его сердцевине вращалась крошечная галактика. При этом сам коготь был обломан не свежо, а так, будто пролежал веками… И всё же оставил на камне едва ощутимый след тепла.

В этот момент архивариус впервые почувствовал то, что этот странный и непонятный ему наблюдатель не просто существует. Он может входить сюда, прикасаться к этому месту… И, вполне возможно, даже к самому архивариусу. И с каждым прикосновением он оставляет след, будто метит добычу.

В тот вечер, когда пыль дневного ветра уже осела в тяжёлых колоннах храма, архивариус заметил странное. Тот самый материальный след – засохшая полоска тёмного налёта на камне, словно от прикосновения чего-то, что не имело плоти, внезапно начал мерцать бледно-зелёным светом. Мерцание не было хаотичным. Оно словно следовало определённому ритму, отдалённо похожему на дыхание или даже сердцебиение живого существа. На которое даже храм отозвался.

Древние прорезы на стенах, до этого едва различимые, вспыхнули, и потоки магии начали сползаться к этому пятну, как ручьи к трещине в земле. Архивариус в ужасе понял, что защитные чары, созданные хранителями, не только реагируют, но и… Подчиняются, будто узнают старого хозяина. При всём этом, он услышал и тихий, вязкий шёпот, расползающийся по залу:

"Врата помнят… Врата помнят…"

Резьба на полу, обрамляющая алтарь, раскрылась, обнажив знаки, которые он раньше не видел – закрученные, как воронки, с острыми внутренними углами. Это был язык, который знали лишь адепты давно исчезнувшей секты Песнь Пустоты. Её упоминали только в запрещённых хрониках, и все, кто пытался вникнуть в их учения, бесследно исчезали.

Но самое страшное было в том, что этот странный налёт на камне вдруг вздрогнул, будто живой, и от него протянулся едва заметный, но отчётливо ощущаемый канал – нить прямо вглубь стен. Магия следа обошла защиту храма так, как человек открывает знакомый замок. Именно поэтому он понял, что это не был вор или случайный нарушитель. Это был кто-то, кто принадлежал к тем, кто строил эти храмы. Кто-то, кто уже имел право здесь ходить.

В этот момент в зале стало ощутимо холодно. Не от ветра, а от присутствия. Храм словно затаил дыхание, выжидая, кому из них он подчинится в итоге – нынешнему хранителю или старому, чьё право было вписано в саму магическую ткань.

Архивариус стоял у оплавленных печатей, пальцы дрожали не от усталости, а от того, что магическая вязь всё ещё шевелилась, как будто кто-то с другой стороны пытался пробиться внутрь. Его глаза, затуманенные десятками слоёв защитных чар, уловили в потоках энергии тончайшую резьбу – не орнамент, а родовой знак, вырезанный