Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

Аэлло помотала головой и отчего-то спрятала руки за спину.

Август рассмеялся.

Конь лениво скосил на крылатую девочку в длинном платье лиловый глаз и опустил голову. Раздалось довольное фырканье, по поверхности воды пошли пузыри.

– Потонешь, дурень! – крикнула Аэлло. – Захлебнешься!

Август опять засмеялся, а конь мотнул головой, и хлестнул по боку длинным хвостом, отгоняя слепня.

– Пей, не отвлекайся, – сказал Август, хлопнув коня по гладкому боку. – Это последняя остановка, здесь вода чище.

Он обернулся к Аэлло.

– Еще пару верст, и мы у цели.

Аэлло кивнула. Пара верст – это для нее три-четыре перелета, она уже начала привыкать к человеческим мерам.

Сразу, приземлившись, Аэлло тяжело дышала.

Перво-наперво сняла холщовую сумку, поставила у воды. Сама опустилась рядом. Склонилась, прошептала что-то, Август услышал только «… духи воды», зачерпнула полные ладони, умылась, напилась. Когда встала и отошла к дереву, дыхание уже восстановилось.

– Да не бойся ты, – сказал ей Август, подходя ближе.

Откусил от булки. Про полноценный обед больше песен не заводил, видно понял, что с Аэлло это бесполезно. А может, не хотел ссориться, все же скоро селение с кашей.

– Хочешь? – он протянул ломоть Аэлло, но та замахала на него руками.

– Я же говорила, буду столько есть, мне нипочем не подняться в небо.

Август вздохнул.

– Я помню. Я не тебе. Хочешь ему скормить?

Аэлло с опаской посмотрела на гнедого мерина.

– Ему?

– Ага. Ну же, не бойся!

– Никто и не боится!

Аэлло выхватила у Августа кусок булки. Решительно сдула прядь со лба. Только зеркальца глаз слегка расширены и губа закушена.

– Погоди, – сказал Август и хлопнул по темной, в рыжих подпалинах морде, потянувшейся за лакомством, – отщипни кусок, поменьше, ага. И держи на раскрытой ладони. Цепес смирный, ласковый, привык к доброму обращению. А другая лошадь запросто тебе пальцы оттяпает. Не от злости или, скажем, оттого, что характер скверный. Просто нечасто их балуют, лакомствами-то, вот они и боятся, что больше не дадут, или передумают. Кто их разберет. Ага, вот так.

Август поддержал раскрытую ладонь Аэлло, и медленно повел к страшной морде зверя.

– Вот так, – сказал он.

Сердце Аэлло затрепыхалось в груди испуганной птичкой, когда мягкие, бархатные губы осторожно коснулись ладони, обдав теплым травяным дыханием. А когда ломоть был съеден, конь ткнулся в ладошку теплым влажным носом, благодаря за угощение.

– А, – только и смогла сказать Аэлло.

– Не страшно? – лукаво спросил Август.

Аэлло посмотрела на него широко раскрытыми глазами и ошалело помотала головой.

– Это вообще не страшно, – пролепетала в ответ.

Потупилась, поняв, что все еще держит свою руку в его, отстранилась, отступила на шаг. Потом еще на полшага. Сердце так и зашлось, дыхание перехватило. Надо думать, от волнующего общения с конем.

– Цепес? – спросила она и принялась усиленно рассматривать морду, снова потянувшуюся за угощением. – Ты откуда знаешь, к чему он привык?

– Ну, так это мой конь!

– Ты его не купил?

– Купил, – ответил Август, а потом пожал своими широченными плечами, заслонив Аэлло солнце, движущееся к закату, – четыре года как.

– А, – неопределенно сказала гарпия. – А второй? Которого им оставил?

– Того перед дорогой, – ответил Август, смешавшись.

– Ты ловко в седле сидишь и дерешься, – сказала Аэлло. – Откуда у мельника, то есть у пекаря, эти умения?

Август почесал подбородок.

– Слушай, – сказал он, наконец. – Если мы хотим затемно до Лады добраться, нужно спешить. Ты как, своим ходом, или со мной, в седло?

– Своим, – сказала гарпия после небольшой паузы. Не хочет, пусть не говорит. Она все равно у него выведает. Интересно же!

Легонько вздохнув, гарпия крикнула:

– Бруни! Летим!

Фэйри тут же выбежал из кустов и полез в сумку. В руках у него какая-то трава, вперемешку с тонкими ветками и цветами, цепляется за холщовые борта, мешает. Гнездо он что ли, в сумке решил свить? – подумала Аэлло, помогая ему.

– Так ты может сумку-то с фэйри мне отдай? Поди, тяжело тебе?

Заметил. И что шею натерла, и что выдыхаюсь быстро, поняла Аэлло.

Одно дело, когда недалеко, и совсем другое – весь день лететь с ношей. Фэйри весит примерно, как младенец гарпии, но успела все руки оттянуть, а еще шею ломит, а натертая полоса чешется.

Она и сама думала посадить Бруни на коня, к Августу. И почему-то кажется, что фэйри слова бы не сказал.

Только вот что для него, бескрылого, значит сейчас небо, когда ветер свистит в ушах, когда вихрем пронзаешь пространство и время, когда все вокруг то останавливается, замирает, и ты слышишь полет целого мира сквозь вселенную! То наоборот, несется в бешеном полете это самое пространство, опережая тебя, а ты тщишься нагнать, сесть на струящийся хвост сладкого мгновения в небе…

Это поймет только она. Поэтому Аэлло нарочито бодро улыбнулась и ответила:

– Ничуть мне не тяжело.

Чтобы в следующий миг, отталкиваясь подошвами от земли, пожалеть о своих словах.

Когда Август спустя полверсты увидел Аэлло, бредущую по широкой песчаной дороге пешком, ничуть не удивился. Придержал коня, спрыгнул на землю, пошел рядом.

– Ты чего? – обернувшись к нему, спросила Аэлло. – Я сейчас полечу. Просто отдыхаю.

– Я так и понял, – согласился Август, кивая. – Лети, конечно. Цепесу отдохнуть надо.

– Цепесу? – живо отозвалась Аэлло. – Правильно! Бедный конь весь день скакал. Еще и рот вон, полный железа…

– Тут ты права, – снова согласился Август, – подержи-ка. Достану я ему мундштук.

Сунул Аэлло в руку повод, на мгновение их пальцы соприкоснулись. Сердце гарпии предательски подпрыгнуло. Потому что страшно коня в поводу держать! Ну как прыгнет?

Август быстро избавил коня от мундштука, ослабил подпругу, похлопал Цепеса по гладкому влажному боку, и повод опять занял руку хозяина.

– Аэлло! – пискнул Бруни, высовывая голову из сумки. – А можно мне на коня? Проехаться?

Гарпия взглянула на Августа – тот кивнул, и Аэлло ответила:

– Конечно. Все время в сумке сидеть. Укачает.

Подхватила фэйри двумя руками за тощие бока, подсадила в седло, Бруни поерзал, усаживаясь, свесил по потертым кожаным бокам тонкие ножки.

Так и вошли в Ладу, пешком, миновали ворота высокой крепостной стены, и оказались в настоящем царстве дерева.

Нарядные бревенчатые дома с резными палисадами, заборы-кружева, крашеные в белый и желтый, аккуратные пристройки из ровных, отесанных бревен. Чистые слюдяные оконца весело подмигивают из-под век-ставень. Те расписаны причудливыми птицами с ягодами в раскрытых клювах.

Тут и там торчат башенками высокие колодцы с журавлями, на макушках – деревянные щиты с цветными фигурками. В основном изображают красных петухов, те крутятся вокруг себя по направлению ветра.

Каменные дома тоже кое-где встречаются,