Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— А девушка? Как ее зовут?

— Хэзэ, она же крепостная.

Я судорожно пытаюсь вспомнить все, что я знаю, про эту… крепостную зависимость.

— Это значит, девчонка договор подписала кабальный? Верно?

— Ну да.

— Ну то есть… на время?

Ганя смотрит на меня странно:

— Ну… Формально на время, да. Но обычно, Андрей, навсегда эти договоры. На практике.

— Ну что значит «навсегда»? Что нужно, чтобы такой договор расторгнуть?

Наш дворянчик смеется:

— Деньги нужны, Андрюха. Много, много денег.

Перед тем как свернуть к казарме, оглядываюсь. Челядникова, кажись, попустилась: хоть и ругает служанку, но уже без рукоприкладства. А та меня… зацепила прямо. Взгляд, плечи, фигурка — все притягивает. И это не потому, что я почти месяц баб не видел. Отлично выглядит крепостная, так и не скажешь, что в крепости. У нее вон каблуки! — подчеркивают изящество ног.

А у меня… гхм. У меня из парадного — только казенный мундир. И денег — ноль. И папа мне их не пришлет… Да, надо с этим что-то придумывать.

Глава 7

Соль. Право принимать решения

Коктейль запахов рыбного рынка бьет по мозгам, что твоя кровавая Мэри. Влажный, йодистый бриз смешивается с ароматом свежего улова — холодным, резким, с металлическим оттенком. Глубже лежат теплые, почти сладковатые ноты — водоросли, моллюски, чуть подтухшая рыба… и подтухшая уже не чуть, фу-у. Сквозь рыбный дух пробивается дым коптилен — сухой, древесный, с легкой горчинкой. И неизменной приправой — запахи разумных: пот, табак, жареные пирожки, водка, резина сапог…

Трясу головой и пытаюсь взять себя в руки: я сюда не балдеть пришла, а закупить продовольствие по списку от мадам Кляушвиц. Обычно она ходит на рынок лично, говорит, для шеф-повара выбор продуктов — это целая философия. Но в последние дни Катрина сама не своя: Борхеса вскоре после свадьбы срочно вызвали в командировку — молодой жене даже не сообщили куда — и это длится уже вторую неделю. Хуже того, звонил он всего однажды, причем ничего толком не рассказал, сославшись на секретность. Разве можно так сдергивать начальника городской милиции, словно летеху какого-нибудь? Катрина вчера уехала в Южно-Сахалинск качать права и скандалить с тамошним начальством. Не сомневаюсь, эта Василиса Микулишна вытащит супруга из любой передряги. Ну а я пока как-нибудь справлюсь с закупкой рыбы для троглодитов…

Катрина записала подробные инструкции, однако жизнь мою они не упрощают — скорее наоборот. Что, например, значит «третий за камбалой, нивхи, П’ыла, нерка, 20 кг жив»? Еще смущает неизменная пометка «торг» со множеством восклицательных знаков. Торговаться с кхазадами? А можно я лучше волну хтонических жуков лицом к лицу встречу?

Искать что-то в торговых рядах и так не просто — а прямо передо мной еще и вспыхивает чрезвычайно эмоциональная дискуссия. Тетка-снага орет на здоровенного кхазада:

— Это наши ларьки, нах! Убрал отсюда свою тухлую селедку, ска!

— Сама ты тухлая селедка! — не остается в долгу кхазад. — Согласно пункту 8 параграфа 4 торгового устава места, не занятые до полудня, подлежат передаче…

— В жопу себе засунь свой параграф! — входит в раж тетка. — Племяш мой в санинспекцию побежал, сейчас выправим бумажки и…

Сочувствующие стекаются со всех сторон, вокруг обоих спорщиков собираются группы поддержки. Кажется, сейчас начнется драка, сзади подпирают… Шик-блеск, сходила за рыбкой, называется. Гигантские таймени с прилавка смотрят на меня печально и понимающе.

Тут сквозь какофонию пробивается шум мотора. Уже почти сцепившаяся толпа тихо и быстро расступается, разумные жмутся к прилавкам. По центру прохода на огромном черном мотоцикле медленно едет Мясник. На нем распахнутая на груди кожаная куртка, хром заклепок гармонирует с блеском машины. Шлема нет — не его стиль.

— Что у вас тут? — веско спрашивает он.

Кхазад и тетка начинают было говорить одновременно, но под тяжелым взглядом оба осекаются и излагают суть вопроса по очереди, кратко, ясно и четко.

— Ну что, порешаем так, — Мясник барабанит пальцами по рулю, глядя на тетку. — У тебя уже третий раз терки с санэпидемстанцией. Давай-ка сгоняй на комбинат к Витке — она покажет, как бумажки правильно подшивать. А мои ребята теперь к твоему прилавку с особым пристрастием приглядываться будут. Одна тухлая рыба — с рынка пробкой вылетишь. Без базара.

Поворачивается к кхазаду:

— А ты, дружок, слишком борзеть начал. У нас тут снажий ряд испокон веков был и останется. Иди к коменданту, скажи — я велел тебе место во втором секторе выделить. Там свободные есть. Но если еще раз начнешь тут царька строить — сам знаешь, чем кончится.

Все моментально успокаиваются и расходятся по своим делам. Мясник улыбается мне краешком рта:

— Солька, привет. За рыбой пришла? Подсказать что-нибудь?

Пожимаю плечами и беспомощно смотрю в список. Мясник… Генрих забирает бумажку у меня из рук и не глядя отдает указания парню-снага, который оказывается поблизости будто случайно:

— Собрать и отправить на Весеннюю восемь, — надо же, Генрих помнит адрес Дома. — Пришлют самое лучшее. Меня тут никто не решится обвешивать… Обождешь минут десять?

Киваю — на закупки я бы потратила куда больше времени. К Генриху выстраивается небольшая очередь торговцев всех рас и расцветок с вопросами о проверках, местах, очередности выгрузки… Он решает все быстро и четко. Просители говорят коротко — никто не хочет напрасно тратить время Мясника.

От нечего делать рассматриваю мотоцикл — широкий, массивный, с брутальным дизайном. Ужасно хочется к нему прикоснуться, собственным телом ощутить мощь двигателя.

Пожилая женщина-снага подносит нам пластиковые тарелки с бутербродами: ржаной хлеб и нерка, копченая на ольховых опилках, сверху — белые колечки лука. Если честно, на пафосном свадебном банкете мадам Кляушвиц — я туда так и не попала, но в процессе подготовки все блюда перепробовала — ничего даже близко настолько вкусного не подавали.

— С делами покончено, — улыбается Генрих, вытирая пальцы кстати поданной кем-то бумажной салфеткой. — Хочешь прокатиться?

— Хочу! — выпаливаю прежде, чем успеваю подумать.

Генрих улыбается и хлопает по сидению у себя за спиной. Едва я запрыгиваю — газует с места.

Мы быстро проезжаем город и предместья и несемся теперь по дороге вдоль взморья. Держусь за кожаную куртку Генриха, лицом впитываю влажный морской ветер, ощущаю вибрацию двигателя внутренней поверхностью