Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

– Ну же, – поторопил ее Август. – Не бойся! Ты, поди, легкая, как пушинка, небось, удержу!

Сердце так и зашлось, а еще отчего-то бросило в жар, когда их ладони встретились.

– Крылья сложи, – с улыбкой сказал Август. – Застрянешь.

Аэлло крепко зажмурилась, и одним махом сложила крылья.

Резко качнуло вперед, и она уперлась ногами в каменную стену, чтобы не удариться. Август рванул вверх, вытаскивая ее из окошка, жалобно затрещала ткань платья, что-то острое и колючее впилось в кожу, проехавшись чуть не по всему телу, а потом Аэлло оказалась снаружи.

Теплый после подвала воздух дохнул в лицо, растрепал кудри, ноги и живот налились неприятной тяжестью, руки стали ватными, и Аэлло села на землю.

Сквозь огромную дыру в платье выглянула ободранная коленка.

– Мое платье! – горестно воскликнула гарпия, и Август приложил палец к губам, мол, тише.

– Конечно! – стараясь говорить тише, но все же сварливо сказала Аэлло. – Тебе-то в рваном платье не летать, не позориться! Видит ветер, хуже побирушки!

Последняя фраза почему-то жутко насмешила Августа, он дернул головой, так, что челка упала прямо на лоб. Губы парня растянулись в глупой улыбке, даже рот приоткрылся, но вместо смеха он икнул, а нижняя челюсть отъехала чуть вбок.

После темени подвала свет луны освещает улицу, почти как солнце сквозь тучи, и Аэлло увидела, как глаза Августа закатились, и парень медленно осел на землю.

***

Прямо в лицо Аэлло ухмыльнулся человек с длинным коромыслом.

– А я говорил, что он непременно за девкой своей сунется. Ведь нелюдина – она нелюдина и есть, коли кого околдует, так это навсегда!

С приоткрытых от изумления губ гарпии сорвался резкий свист, но обернуться в боевую форму она не успела.

Что-то тупое и тяжелое столкнулось с затылком, в голове зазвенело, и ровный серебряный свет луны куда-то делся.

Аэлло не вполне утратила сознание, она чувствовала, как что-то обдирает кожу, нестерпимо болит затылок, словно его поджаривают на костре, что-то острое то и дело впивается в тело. И крыло пульсирует – правда, непонятно какое, правое или левое, а еще почему-то нестерпимо хочется пить, прямо горло дерет, распухший язык чуть не вываливается изо рта.

Через пелену темноты и боли доносятся голоса, и гласные звуки неприятно растягиваются, поэтому Аэлло подумала, что все это ей снится.

Спустя минуту звуки, наконец, обрели былые формы, и Аэлло смогла разобрать – говорят двое мужчин, голоса хриплые, неприятные. А самое неприятное то, что говорят о ней.

– Сюда, сюда ее, ага, неча трепыхаться. Ишь, задергалась!

– Будет знать, нелюдина, как резать наших девок.

– Так ведь не она-то зарезала-то, вроде!

– А ты там был? Зенками своими видел? То-то!

– Верно, верно говоришь. Да один хрен – чужачка! Что от нее ждать? А пускай другим неча будет.

– Слышал, в Трескане чучельник живет, он всякую нечисть собирает, безбожник.

– Сдурел? В Трескан ее волочь! На костер и хрен с ней! Крылья, поди, знатно заберутся! Ишь! Пуховые.

– Ага, пуховые, как же, смотри, пальцы свои глупы̀е не обрежь!

Голоса звучат все отчетливей, все громче, а еще стало понятно, что ее волокут по земле, крепко ухватив за волосы, лицом вперед и вниз.

Аэлло попыталась пошевелиться, но не понятно, получилось, или нет. Кроме боли и страха, она ничего не чувствует.

– Смотри, трепыхается! Ишь, бороздка от крыла, глянь!

– Трепыхается? Так мы это поправим! А Зната нам сколько хочешь отвара нальет, хоть по три кружки, за золу от нелюдины.

Волосы Аэлло отпустили, и она упала лицом в землю, от острой боли, пронзившей переносицу, из глаз брызнули слезы. Крепкие пальцы схватили запястья и рванули вверх, выламывая руки.

– А ей на кой зола с нечисти? Чай травница, а не колдунья?

– Руки, ага, подержи-ка повыше, та-ак, правильно, поверх крыльев надо завязать, тогда ниче, не трепыхнется.

Запястья плотно сжали, по ним скользнула прочная веревка, больно впиваясь в кожу. Вроде только начали связывать, но так крепко, что Аэлло ощутила, как у нее немеют пальцы. Тем временем тот, кто говорил, продолжал.

– А я знаю, на кой ей эта зола? Говорит, серьезный человек попросил, большие деньги сулил.

– Какой такой большой? Не из наших, что ли?

– Какой там, из наших. Говорит совсем иноземного вида. Там люди, знаешь, нашим детишкам по пояс.

– Да ладно? – не поверили ему.

В голове Аэлло пронеслось: иноземного вида, детишкам по пояс, сулил большие деньги за нелюдину, то есть за золу от нее… Так ей не показалось, точно, не показалось! Стротин, она все-таки видела Стротина!

Аэлло застонала, попыталась высвободить руки. Ее с силой двинули сапогом в живот. Удар пришелся как раз в центр солнечного сплетения, Аэлло задохнулась, скрючившись, оцепенела от боли.

– То-то тебе и да ладно, – как ни в чем не бывало, ответили собеседнику. – Ну, с помощью светлых богов!

Аэлло рывком дернули за связанные запястья вверх, ставя на ноги, плечевые суставы пронзила дикая боль, и гарпия закричала. Ноги не послушались, гарпия осела, но упасть ей не дали, поддержали за руки.

Когда боль ослабла, оказалось, что ее приматывают то ли к дереву, то ли к столбу, тонкая веревка больно впивается в грудь, в живот, а еще, кажется, она порезала о крылья руки…

Их всего двое, и вид у них совсем не воинственный. Обычные сельские мужики, средних лет. Каждый Августу по плечо, но выше Аэлло на голову. Один, кажется, короткостриженый. Вроде немолодые уже, голоса-то хриплые, но Аэлло не уверена – голову не так легко держать, она мотается из стороны в сторону, стоит напрячь шею, как в затылок впивается тупая игла, и голова снова падает на грудь. От них пахнет потом, табаком, и немного нечистотами.

– Ну что? Поджигаем? – спросил один из них, приближая лицо к Аэлло, и гарпия поморщилась от запаха гнилых зубов.

– Не нравится? – ухмыльнулся мужик, правильно истолковав гримасу на лице гарпии. – Ничего, недолго тебе терпеть, – и заржал.

Откуда-то сбоку раздалось чирканье. Вжик, вжик, вжик. Огонь разжигают, поняла Аэлло. Вслед за вжиканьем раздалось шипение и потрескивание: хищное приветствие огневушек, оседлавших факел.

– Ну-ка, – попросил тот, что поближе к Аэлло. – Дай-ка мне раскурить.

Приняв из рук подельника факел, пригнув голову и прищурившись, прикурил от красного пылающего цветка длинную самокрутку. С наслаждением затянулся, крякнул, кивнул и вернул факел.

Второй нагнулся, поднес факел вниз, к ногам Аэлло, и пламя славно затрещало, взметнувшись до самого пояса, видать, хворост совсем сухой, а может, присыпанный специальной пылью.