Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

138

(К вашему сведению, конец весны всегда был исключительно неудачным периодом для кожи, в ту эпоху; и резкое флуоресцентное освещение первого этажа выставляло на безжалостный показ каждый волдырь, струп и язвочку.)

139

Логистическая информация, строго говоря, – тоже постфактум. В тот самый день я бы даже не смог ответить, где именно в здании мы находимся; да и никто бы не смог.

140

= заместитель директора отдела кадров, официальное наименование должности мистера Стецика. На моем контракте с Налоговой, кстати говоря, стояла подпись не мистера Стецика или ДОКа Ричарда Тейта, а мистера Девитта Гленденнинга-мл., чей двойной титул – ДРИЦ (Директор – Региональный инспекционный центр) и ПоРКИ (пом. регионального комиссара по инспекциям), но почти все звали его просто «Двитт».

141

(Как оказалось, это миссис Мардж ван Хул, адьютантка и правая рука мистера Стецика, обладательница вытаращенных глаз без ресниц, как у рептилии или кальмара – у чего-то такого, что может тебя убить и сожрать, даже не моргнув своими выпученными инопланетными семафорами, – хотя миссис ван Хул оказалась прямо-таки солью земли, классическим примером истины, что внешность большинства людей практически не коррелирует с внутренними человеческими качествами… истины, что конкретно в тот период жизни была мне очень дорога.)

142

(в этот период, через секундные просветы, я видел, как Иранский Кризис сперва читала книжку в мягкой обложке, а позже взялась за рукав своего газово-синего пиджака с каким-то портативным инструментом для шитья – очевидно, она была из тех, кто благодаря темпераменту и/или опыту хорошо переносит долгие очереди)

143

(т. е. тошнотворно согретым чужими задом и спиной)

144

Только намного позже я узнаю, что сын миссис Слоупер тяжело обгорел в какой-то аварии на военной службе и что состояние моей кожи подействовало на нее сильнее, чем на среднюю мать. На тот момент я только понял, что мы возненавидели друг друга с первого взгляда – так, конечно, тоже бывает с некоторыми людьми.

145

Как и заведено у двадцатилетних, дома в Фило я старался ссориться с членами семьи из-за политических убеждений и все же вне дома часто ловил себя на том, что рефлекторно придерживаюсь тех же родительских взглядов или как минимум им сочувствую. Пожалуй, это просто значит, что у меня еще не развилась собственная личность.

146

(в чьи личные достоинства не входила наблюдательность – и я далеко не единственный член семьи, кто это заметил; уж поверьте на слово)

147

Впрочем, я подслушал разговор двух или, возможно, трех невидимых голосов в узком коридоре, рядом с дверью, где стоял мой стул, – голосов двух работников РИЦа, предположительно – в какой-то очереди, – что (разговор) я запомнил во всех подробностях, поскольку флуоресцентное освещение в приемной было серо-белым, ослепительным и не давало теней – таким, от которого так и хочется покончить с собой, – и я не мог себе представить работу по девять часов под таким светом каждый день, поэтому был эмоционально настроен вычленить именно этот диалог из фонового шума комнатных диалогов, хоть и не видел ни одного участника; и я даже протоколировал отдельные отрывки в реальном времени чем-то вроде личной стенографии на форзаце книжки по поп-психологии, чтобы позже перенести в блокнот (почему теперь и могу изложить его в таких потенциально подозрительных подробностях); а именно:

148

Большой кабинет самого директора Отдела кадров находился в конце одного из радиальных коридоров, отходящих от приемной. Позже я узнаю, что мистер Тейт, как и многие старшие администраторы, не любил работать на виду; он редко общался с кем угодно ниже GS-15.

149

Это, как я узнал позже, «хренагели»* – этот термин относился к низкооплачиваемым или сезонным разнорабочим Налоговой, в чьи задачи главным образом входило вводить или находить данные в компьютерных системах РИЦа. Многие из них учились либо в местном ПТУ, либо в бизнес-колледже Пеории – далеко не элитном вузе. Как и многие низшие касты или маргиналы, хренагели держались очень сплоченно и обособленно, несмотря на то что многих назначали «посыльными» и потому они шапочно знали многих букашек и высокопоставленных глубинщиков, чьи материалы они (т. е. хренагели) и транспортировали туда-сюда в больших тележках со всевозможными рядами, отделениями и лотками, которые выдвигались, словно в каком-то исполинском рыболовном ящике, и эти тележки выглядели громоздкими и сложными руб-голдберговскими версиями обычных продуктовых или почтовых, а кое-какие (в смысле, тележки) жутко дребезжали при движении из-за всех этих подвижных частей, навороченных рядов и отделений.

150

(т. е. первый парень не сказал ничего)

151

Если точнее, я предположил, что это мужчина… С моей точки зрения – главным образом из-за спины сутулого человека, – я видел, что он/она сидит в костюме с плечиками, которые в ту эпоху считались унисекс.

152

(опять же – по моему предположению)

153

Получалось, эти люди стояли в как бы предварительной очереди, только чтобы влиться в три коридорных очереди к разным менеджерам Кадров среднего уровня вроде миссис ван Хул, которая как раз в эту минуту (это я экстраполирую из скорого возвращения миз Нети-Нети с подписанной формой 706-IC) давала четкие и решительные указания, что делать и чем угодить ценному опытному высокопоставленному специалисту по углубленным инспекциям, за которого меня принимали. (Примечание. С этим инспектором, переведенным из Северо-Восточного РИЦа в Филадельфии, – не только по имени Дэвид Уоллес, но и ожидавшимся на следующий день, – кого Иранский Кризис действительно должна была ожидать и лично сопроводить, компьютерные системы Кадров совершили ошибку, объясненную в § 38, и в итоге объединили этого второго, прибывающего позже Дэвида Уоллеса со мной, что объясняет путаницу и людей, и дней… все это, само собой, факты постфактум, тогда я не мог о них ни подозревать, ни догадываться, ведь «Дэвид Уоллес», хоть и не самое редкое имя в Соединенных Штатах, все-таки и не то чтобы распространенное. И ни я, ни кто-либо другой, очевидно, не знал 15 мая