Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин

полудню стало понятно, что русские город всё же отстояли, хоть и понесли достаточно чувствительные потери. Но главное — им удалось сбросить ливонцев со стены, так и не дав им спуститься вниз, в город. И вот последние отряды наёмников отбиваясь от перемешавшихся между собой воинов и горожан, под заунывные звуки труб, трубящих отступление, вынужденно покинули захваченные позиции и, забрав с собой легкораненых товарищей, поспешили как можно скорей уйти из зоны обстрела. А князь Серебряный, в какой-то миг потерявший уже веру в удачное окончание битвы, велел вечером служить во всех городских церквах и храмах молебны на одоление врага, впрочем, предварительно направив людей заделывать обильно политые кровью проломы.

Ведь осада на этом ещё далеко не окончилась…

Магистр Плеттенберг и ландмаршал Платер, зная от своих людей, что, как ни старались, а заготовить достаточное количество продовольствия русские не смогли, решили, что раз первый штурм не удался, то стоит продолжить осаду крепости и просто уморить её голодом. А уже потом атаковать ослабевших защитников. Тем более, что доброхоты из Руси принесли важное известие — русские только начали сбор войска. А значит у ливонцев был в запасе месяц, а то и целых два.

Вот только они не учли одного: псковские поместные, отбившись от преследующих их по лесам фрайкоров, смогли уйти обратно на Русь и донести до наместника о своём поражени. Тот в свою очередь немедленно списался с Москвой и вскоре получил под свою руку новые полторы тысячи поместных. А вот побитым помещикам велено было оправлятся до весны, а с весной вновь выходить на службу "конно, людно и оружно".

Новый же отряд лёгкой рати ворвался в ливонские замли, как оголодавший волк в овчарню, открыв безжалостную охоту на ливонских фуражиров и отряды фрайкоров. А ведь как известно, любая армия без пополнения запасов долго воевать не может. И хотя поначалу атаки поместных казались ливонцам булавочными уколами, но уже через неделю ландмаршал забил тревогу, ибо лично узрел, как сильно поредел запас ядер, которыми продолжали засыпать обороняющийся город. А всё потому, что очередной обоз с ними стал жертвой нападения блуждавших по лесам поместных.

Потом начались проблемы с продовольствием и ландмаршал, скрипя сердцем, выделил почти полторы тысячи воинов для встречи и сопровождения очередного обоза, идущего из Феллина. Однако из-за подобного ослабления осаждающих сил русским и удалось пробиться через заграждения в город. Хмурым зимним днём большой отряд пешцев с обозом вынырнул из серой мглы и обрушился на отряд кнехтов, оседлавших дорогу со стороны Нарвы. Частью порубив, а частью разогнав их, русские успели дойти до ворот раньше, чем подоспел большой кавалерийский отряд ливонцев. И хотя совсем без потерь уж не обошлось, но большая часть пришедших смогла войти внутрь.

А через пару дней из города метнули стрелу с привязанной к ней запиской, из которой следовало, что русские доставили в город большое количество продовольствия и пять сотен новгородских пищальников, которые пришлись воеводе весьма ко двору.

С последним известием шансы на удачное окончание осады стали таять, как снег под солнцем, а в ливонском лагере начался рост разногласий между командирами. Сам магистр хотел продолжения осады, но вот некоторые из рыцарей вдруг потребовали отказаться от бесцельного пребывания под Дерптом и попытаться совершить набег вглубь русской территории, перенеся боевые действия в псковские земли, которые не были разорены войной, а, следовательно, там можно было разжиться как добычей, так и провиантом. Ведь скоро в лагере нечего будет есть, и нечем будет кормить лошадей. А рыцарские кони не едят снег! Им нужны сено, ячмень и овес. И если ради каждого обоза следует отряжать большой отряд, то не лучше ли самим пойти туда, где припасы есть в каждой деревне?

И с каждым новым днём накал разногласий всё только возрастал. Так что не найдя общего языка среди своих людей, магистр велел снимать осаду и отходить в сторону Фалькенау, судьба которого этим решением была предрешена. Все эти дни он так же подвергался артиллерийскому обстрелу, понеся большие потери. Обозлённый неудачей под Дерптом, магистр немедленно послал своих кнехтов на приступ. В результате измотанные и понесшие серьёзные потери защитники замка-монастыря не сумели отразить их штурм. Кнехтам и посланным им в помощь наёмникам удалось преодолеть сопротивление и ворваться внутрь замкового двора, а к вечеру последние очаги сопротивления были зачищены и замок оказался полностью в руках магистра. Добычей ливонцев стали пушки и большой запас продовольствия, вот только пороха в замке не оказалось ни одной бочки: отражая атаки, гарнизон израсходовал весь свой запас.

Увы, но взятие Фалькенау не добавило настроения рыцарям. Князь Серебряный, созвав под свой прапор всех ратных мужей, начал совершать дерзкие налёты на ливонский лагерь, побивая малые отряды и беря пленных. Продолжали свою охоту и поместные лёгкой рати. Войска же Ордена были сильно потрепаны неудачной осадой Дерпта, устали и терпели жестокую нехватку провианта и фуража. И напрасно магистр почти в каждом письме порицал бургомистра и ратманов Ревеля и других городов за промедление с отправкой обозов в лагерь орденского войска. Неудача под Дерптом заставила многих задуматься о будущем, ведь орденская армия вновь показала свою несостоятельность. Единство, столь дорого добытое магистром в начале года, начало трещать по швам. А это был уже приговор самому Ордену.

В конце концов фон Плеттенберг велел снимать лагерь под Фалькенау и отходить в сторону Феллина, где можно было дать отдых усталым войскам и подготовиться к новой кампании, которую теперь уже точно начнут сами русские.

* * *

Весна в Любеке была унылой и мокрой. Бывало, целые недели солнце не показывалось из-за туч, которые то и дело проливались на землю холодным дождём.

Несмотря на свой сравнительно не старый возраст (что такое сорок пять лет?), Реймер Вайц был склонен к полноте и не любил пешие прогулки. Да ещё и по такой погоде! Но дела заставили покинуть его свой уютный кабинет и закутавшись в плащ, чтобы не опознали прохожие, вдоволь помесить грязь по мокрым улочкам, прежде чем он пришёл к большому дому на Рыбной улице и постучал в дверь.

Внутри было тепло и сухо. А стакан подогретого вина и вовсе заставил гостя блаженно зажмуриться.

— Итак, господин Вайц, у нас что-то случилось?

Мюлих последнее время был не в духе, и всё из-за денег, которые он одолжил герцогу Фридриху на борьбу с Кристианом II, и возвращать которые назад герцог не спешил. А ведь у него на эту сумму были свои планы,