Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

ну и денек сегодня. Хотя у нас один день не лучше другого, я не помню уже, когда мы спокойно сидели. Да, наверное, еще в коттедже в Севастополе, правда и там… То соседушки, то еще что.

Ладно, нормально. Привычно даже. Справимся.

Прошло, наверное, полчаса, но трясучка после боя никак не утихала. Перед глазами все еще стояли зомби. Оскаленные пасти, тянущиеся ко мне руки. Да еще и эта тварь из лифта. Тут еще вопрос, кто опаснее: вот такие вот здоровяки или морфы. Да, большой вопрос.

Может быть, пойти спирта попросить у местных? Тут хирургическое отделение ведь есть. Соточку накатить, и неплохо будет, усну. Хотя… Так и до алкоголизма далеко. Организм у меня, конечно, крепкий, но все равно начну бухать… Проблемы будут.

Я все-таки задремал, когда услышал, как отворилась дверь. Рефлекторно схватился за пистолет, вскинул его, прицелившись в сторону двери, разлепил веки и увидел ту самую девчонку-врача, которая меня поцеловала. Сейчас разглядел ее нормально: фигуристая, причем хирургический костюм ладно так все облегает, да и на лицо симпатичная.

— Привет, — тихо сказала она, прикрыв за собой дверь. — Я… Можно?

Я кивнул, приподнялся в кровати, прислонился к стене. Вернул пистолет на тумбу.

— Можно.

Она подошла ближе, встала чуть в стороне от кровати. Освещение от лампы било в бок, и я теперь мог разглядеть её лучше. Светло-русые волосы распущены, на лице действительно много веснушек. Глаза то ли карие, то ли зеленые, ближе к желтому что ли, очень усталые. Улыбка сдержанная, наигранная, будто проверяла реакцию.

— Я просто… Хотела поблагодарить. Нормально. Без… Ну, без такого, как там, — она опустила взгляд. — Тогда эмоции просто… накрыли. Месяц на отделении заперты, уже с ума сходили от безысходности, а тут вы…

Я хмыкнул.

— Да уж, эффект неожиданности.

Она осторожно присела на край тумбочки. Контейнер поставила рядом.

— Я Саша, если что. Нет, по паспорту Александрина, но это не так важно, думаю. Хирург. Ординатор точнее, но второго года, так что это почти одно и то же.

Ординатор. А сколько ей лет-то? Ну по виду чуть младше меня. Двадцать шесть — двадцать семь, наверное.

— Край, — ответил я. — Это позывной. Настоящего имени не помню.

— Всё равно, очень рада знакомству, — она улыбнулась чуть шире. — Слушай, ты извини, но ты весь в брызгах каких-то, через зомби пробивались же. Я принесла салфетки, дезраствор. Может быть, обтереться захочешь?

Я посмотрел на нее, потом на свои руки. Да, действительно. Это, наверное, еще когда зомби снаружи рубили, испачкался. Да и потом мы ведь руками их таскали. А я даже не помыл. Привык уже, делать нечего, да и не собирался я ничего в рот тащить или глаза тереть. Не было у меня такой привычки.

Обтереться было бы неплохо. Переодеться, правда, не во что, но можно и все тело, пот смою хоть как-то. А то шмонит от меня.

— Ты как бак с санитарными отходами пахнешь, если честно, — она улыбнулась. — Я могу помочь, если хочешь.

— Спасибо, большое, но сам справлюсь.

— Да я не против помочь, — пожала она плечами. — Я, между прочим, столько больных за жизнь обтёрла… А ты, считай, здоровый. Даже легче.

Она посмотрела мне в глаза и быстро отвела взгляд. Потом вздохнула и добавила уже тише:

— Просто не хочу быть одна. Тут ночью… Страшно. Мы уже смирились почти все. Но когда вы пришли, всё как будто сдвинулось. Надежда появилась. А сейчас… Опять тянет внутри.

Я молчал. Не потому что не знал, что сказать, а потому что понимал: если скажу слишком мягко — она решит, что всё можно. А если резко — обижу. А у меня Лика, да еще и лежит там в очень тяжелом состоянии. Супругами нас не назвать, но понятие верности мне было знакомо.

— Мне просто… — она замялась. — Жутко. Боюсь, что все это не по-настоящему, что это сон. Вы ведь пришли за нами, мы надеялись. А тут — военные.

Я посмотрел на неё внимательнее. Свет ртутной лампы бил ей в лицо — под глазами тени. Усталая, но красивая. И в глазах — не игра, не кокетство. Там честный, немного отчаянный интерес. Не к телу даже. К теплу.

— Мы не военные, — я покачал головой.

— А чего в форме тогда? — спросила она.

— Долго рассказывать, — я усмехнулся.

— Ну… — она стрельнула глазами. — Ночь впереди длинная. Расскажи? Если захочешь, конечно.

— Тебе бы выспаться, — проговорил я. — Завтра в три подъем, через час приедут машины.

— Я не смогу уснуть, — она покачала головой. — Тут почти никто не спал, зомби ломились в двери периодически. — А ты как спишь?

— Как видишь, — усмехнулся я. — В одном ботинке, пистолет в изголовье, вполглаза.

Саша усмехнулась. — Да, страшно это… Ну так, расскажешь?

— Я в Севастополе очнулся, — сказал я. — Практически ничего о себе не знаю. Копался в историях болезни, но там везде неизвестный и дата рождения — двухтысячный год.

— Да, — кивнула она. — Это из-за войны. Потери скрывают, поэтому… Ну так.

Однако. А я о таком и не подумал. Но да в общем-то, логично, может быть и хоронят потом в братских могилах, как неизвестных.

— Потом вспомнил. Зовут — Край, ЧВКшник из «Волка», если слышала. Нашел людей, вывез их из города, потом приехали в деревню эту, Дачное. Тут пока и остановились, у нас там люди больные. Пошли в город посмотреть, чего взять можно, а наткнулись на вас. Решили спасти.

— Спасибо еще раз, — проговорила она. — Что мимо не прошли.

— Да пока еще рано, — я хмыкнул. — Как в безопасности окажемся, там и можно будет благодарить. А ты откуда? Как сюда попала?

— Я из Петербурга, — ответила она. — По распределению уехала. Сперва думала, что здорово будет: солнце, море, купаться буду и загорать в свободное время. Не как там, где три четверти года снегодождь. Но вышло то, что вышло.

— Да уж, — я хмыкнул.

Хотя не факт, что в Петербурге теперь лучше. Все-таки город практически на границе со страной НАТО, с Финляндией. Да и стоит помнить, что с ним было в прошлую мировую войну. Саша наклонилась вперёд, локти на колени, пальцы сцеплены в замок.

— Слушай, — снова начала она. — Если вдруг ты решишь, что… Ну, не знаю, что хочется, чтобы рядом кто-то был… Ты можешь прийти. Я не предлагаю ничего такого. Просто… Полежать. Рядом. Чтобы знать, что ты настоящий. Что всё это не сон.

Несколько секунд тишины. Только лампа гудела.

— Я не полезу к тебе в койку, не бойся, — сказала она и тут же рассмеялась, прикрыв рот. — Ох,