Лейтенант империи. Часть вторая - Александр Четвертнов

— Ростислав, ты последний видел его живым, — Виктор Маркович снова повернулся к надгробию и шептал прямо перед собой. — Какой он был после боя? Мог справиться….

Голос его сорвался и он замолчал.

— Последним был Миша, оказал ему помощь, — покачал я головой, а перед глазами встала картина того дня.

— Я вколол пару стимуляторов, и обезбол, — пробубнил Миша, — скинул ему аптечку, но состояние было….

— Он не считал, что вышел из боя, — прервал я Гусара, чтобы все возможные упрёки достались мне, — но я думал по-другому, слишком уж плохо он выглядел.

— Тогда почему ты его оставил? — Виктор Маркович смотрел всё так же прямо, не отрываясь от таблички с именем Могуты.

— Вить, не надо… — начал было дядя Саша.

— Потому что он так приказал, — я не собирался юлить. Знал, что такие вопросы прозвучат. Потому решил говорить только правду. — Я далёк от его уровня силы, не мог знать реальную картину, и не мог нарушить приказ.

— Да, — кивнул Растеряшев, — узнаю Гидеона.

Он постоял ещё с минуту. Вздохнул и тихо протянул:

— Ты прости, Ростислав, просто… — он снова вздохнул, — просто тяжело здесь бывать. Не свыкся ещё.

— Понимаю, — прошептал я, пытаясь прогнать из головы воспоминания того боя.

— Пойду я, — Виктор Маркович развернулся и пошёл на дорожку, — встретимся на службе, Ростислав.

Он быстро скрылся среди других могил. Мелькнул пару раз меж надгробий, и исчез совсем.

— Ты, правда, прости его, — шепнул дядя Саша, когда в небе мелькнул автограв Растеряшева, — Витя не хотел, совсем голову потерял, они с детства дружны были. Могута ещё и крёстный его сына.

— Никаких обид, — кивнул я и посмотрел на Ерастова, — и про голову понимаю, не он один её потерял.

— Это ты к чему? — нахмурился дядя Саша.

— Да так, — до меня, вдруг, дошло, что и у него был приказ. Не мог он рассказать про Раксу, просто не мог. Потому я с удовольствием сменил тему: — поздравляю с повышением, дядь Саш. Тебе идут звёзды подполковника.

— Благодарю, — кисло улыбнулся он и вернул взгляд на Могуту, — но я бы предпочёл не получать их.

— Понимаю, — вздохнул я.

Мы постояли ещё несколько минут. Молча. Все думали о своём, но, уверен, каждый помянул Могуту добрым словом.

— Как Жичкин? — спросил я, разворачиваясь, чтобы вернуться к автограву. — Как Абаимов? Как ребята?

— Нормально, — улыбнувшись, пожал плечами дядя Саша, — из рейда завтра придут.

Он резко замолчал. Загулял взглядом среди надгробий. Вздохнул и добавил:

— Мы хотели за тобой на Гусь-Налимск рвануть, но Могута нас не взял.

— Многие хотели, — хлопнул я его по плечу, — не расстраивайся так, дядь Саш.

— Угу, — он пошёл рядом со мной, — ты сам как? Я читал отчёт, ты крепко попал. Восстановился?

— Что мне будет? — произнёс я сдержанно и пожал плечами, — в столице крепче попал, и, вроде, жив до сих пор.

— А ты возмужал, крестник, — дядя Саша окинул меня каким-то другим взглядом. Прошёлся глазами с головы до ног и обратно. — Рад за тебя, Ростислав, и с орденом поздравляю.

— Спасибо, дядь Саш, — улыбнулся я, правда, грустно, — не поверишь, но я б его сменял обратно, как и ты звание.

— Понимаю, — пригорюнился Ерастов, — ты меня тоже прости. За Раксу. Не мог я рассказать.

— Да я уж понял. Приказ.

— Да, приказ, — вздохнул дядя Саша, — всегда есть приказ. Где б мы без него были?

— Ну, — я посмотрел на крёстного отца, — лично я, точно в могиле.

* * *

Доехать на дяде Саше до самого дома не вышло. Только взлетели, как Ерастову на инфопланшет пришёл вызов. Потому он довёз нас до здания штаба, попрощался, и мы потопали до жилой зоны военного городка пешком. До самого КПП.

Год с небольшим прошёл, как я впервые оказался здесь. Как мыкался по территории в поисках нужных зданий. Казалось бы, не так давно. Не должно возникать никаких чувств. Да и вокруг всё, как обычно.

Первокурсники носятся, как угорелые. Взлетают и приземляются автогравы. Спешат по делам офицеры. Всё движется и шумит. Всё, как всегда.

Но нет.

Пенобетон дороги, резво ложась под ноги, завёл на дорогу воспоминаний, и меня накрыло ностальгией.

Вон там я вставал на довольствие. В том здании, на первом этаже, получил документы матроса. А здесь, на складе, мне выдали обмундирование.

Картины прошлого вставали перед глазами, словно живые. Вспомнилось, как тянулся перед унтерами. Как, робея, проверял после мичмана вещи на складе.

Кстати, а вон, кажется, и он идёт. Тот самый мичман. Ну и шикарные же у него усы. Может, тоже отпустить?

Кивнул ему, когда он выполнил воинское приветствие, и пошёл дальше, а воспоминания всё догоняли и догоняли. Догоняли и догоняли.

Вон, уже КПП видно, а они никак не отстанут. Приклеились, как взгляды первокурсников к нашим спинам.

Всё же, здорово здесь. Ничего не меняется. Посмотришь со стороны — день сурка. Бесконечное повторение, будто кто-то забыл прописать прерывание цикла. Эх, хорошо! Стабильность!

— Клопик! — женский крик прервал мои мысли, заставил наш отряд остановиться и оглянуться по сторонам.

— Клопик! — Развивались жёлтые, словно колосья пшеницы, волосы. Колыхались… полы белого, сестринского халата. От госпиталя в нашу сторону бежала симпатичная пышечка.

— Клопик! — прокричала она тише, и постаралась ускориться.

— Сельда! — завопил Феймахер, так, что мы от него шарахнулись, раскинул руки в стороны и побежал навстречу девушке. — Сельда!

— Колпик!

— Сельда!

Они встретились посреди дороги. Подпрыгнули друг другу навстречу. Обнялись в воздухе и приземлились на пенобетон.

Сразу стало видно, что Хирш ниже ростом. Он повис на своей девушке и, не доставая до земли, болтал ногами.

— Клопик, я так скучала! — донеслось до нас.

— А как я скучал!

— Расскажи, как у тебя дела? Где ты был? Я все дома обошла, пока тебя искала! И не нашла!

— Нет, я всё могу понять, но это слишком, — протянул Гусар, когда мы зашагали к