Один ленивый мальчик - Александр Бельский

и для хорошего ходока в добром здравии пять дней пути) не получивших ран, но, подумав, послал одного здорового и одного легкораненого, чтоб было видно наглядно, как они страшно бились и тяжко изранены. И отправил их всё же в Кубан.

Известия, доставленные гонцами, ошеломили правителя Кубана. Не взирая на всю значимость этой крепости и её склады, годные, чтоб прокормить в случае осады тысячу человек, гарнизон Кубана в то время был всего лишь восемьдесят бойцов, да плюс ещё двадцать патрульных для окрестностей. Но потеря всего сбора хесемен и золота за сезон… Тут не отговоришься малостью сил… Буквально через час после того, как был заслушан доклад «воинов достойных и отважных», все пять колесниц гарнизона выкатились в сторону рудника, а за ними бежал отряд в два десятка пеших, лучших скороходов и следопытов. Нехти зря опасался, его во всех донесениях изобразили героем. Героев сейчас очень не хватало, в сложившихся бедственных условиях.

Одновременно в разные места по Реке отправились самые быстрые лодки с гонцами. Так уж вышло, что почти вся военная сила была выше и ниже по Хапи. В районе от Бухена и до Кермы было войско, судовые команды и ополчение, посланные на усмирение скверны. Выше, на острове Сенмут (остров Бигге) была ставка Начальника судовых команд Менчудидису, хитрого маджая, державшего под рукой лично ему преданных лучших бойцов, оставленных на всякий случай, сами же судовые команды размещались от Таххута до Пер-Птаха.

Была надежда зажать банду в клещи, но уж больно призрачная — они могли сойти с тропы в любом месте и растаять в пустыне мелкими группами, двигаясь от колодца к колодцу и от источника к источнику. Причём о многих из этих мест благословенной воды ни египтяне, ни даже их проводники не знали, а многие из этих источников были столь ничтожны, что после бандитов воды там невозможно было бы добыть несколько дней. А для того, чтобы добраться до окончания караванной тропы, нужно было одолеть три порога, враждебно-нейтральную Донголу, которая, хоть и не разразилась мятежом, но до сих пор была лишь на тонкой грани от него, и дружественную в данный момент Напату. И уж тут-то появление солдат восприняли бы ещё болезненней. И при этом по поводу Мероэ и Нури и их реакции можно было только догадываться. Вообще вся эта история — и бунт, и налёт — была крайне не ко времени, и всё произошло с наибольшим возможным вредом.

Первый заместитель царского сына Куша Иуни, вельможа во главе людей, колесничий Его Величества и великий маджаев, едва получил вести о новой беде, прибыл из Анибы, где была его резиденция, в Кубан. Прежде, чем он разобрался в обстановке, огромная сеть уже пришла в движение и остановить её сразу не было никакой возможности. Получив сведения о банде из пяти сотен дикарей, движущихся вверх, к Абу, Иуни, не медля ни секунды, ещё из Анибы отправил самых толковых нарочных в Абу и на Сенмут. Маху было велено собрать всех, кого только возможно, вооружить, большую часть приготовить к защите укреплений вдоль первого порога, а лучшую — отправить с частью судовой команды. Судовые же команды было велено стянуть в кулак как последний резерв, но, без личного приказа самого Иуни, не использовать в возможных боях.

Прочитав приказ и весть о полутысячной орде кровожадных дикарей, идущих к ним, Мах приуныл. Не выполнить приказ было никак невозможно, просто подобно смерти, а выполнить — примерно то же самое… В городе практически не оставалось никого, из кого можно было бы собрать ополчение — все уже были наряжены либо на подавление бунта, либо на восстановление того, что бунт уничтожил, причем отрядами незначительными и раздробленными. И быстро собрать их вновь под руку свою не было никаких шансов, более того, эти отяды сами теперь были под угрозой уничтожения. Но оставить без защиты Абу… Правда, можно было зацепиться за длинные стены укреплений, оберегавших тропу караванов вдоль порога, но эти полуруины не мешало бы срочно подлатать.

Последним резервом были прошедшие только что, не смотря ни на какие бунты, годовой смотр молодые чиновники и назначенцы на работы — вчерашние школьники и отставные ветераны, по большей части увечные, да хему несут, люди списка. В этой бедственной ситуации даже ненавидящие Маха великие люди из местных, не говоря ни слова, выделяли отряды из своих людей списка, ибо что значило отдать сейчас из поместья десяток-другой работников с припасами, если есть риск потерять всех их разом, да и само поместье тоже… Не время было думать об очерёдности призыва и правильных приказах из Дома Счёта людей — нужно было быстро спасать положение. В итоге, к весьма скорому прибытию отряда в две дюжины сорви-голов из судовой команды, грозное войско было собрано в Доме Счёта людей*, и даже частично вооружено.

Грустное это было зрелище. Полторы сотни почти стариков, лентяев, укрывшихся по щелям от походов, да пухлощёких маменькиных сынков, в одежде и полотняных доспехах с армейских складов, со свежеобритыми головами под армейскими париками и платками. Несколько скрашивали картину ещё полторы сотни хему несут — людей в основном работящих и спокойных, но вовсе не воинственных.

Посоветовавшись с Инебни, сыном Чехемау, наставником судовой команды (ибо тот был ещё и Маджаем Его Величества, и разговор с ним был как полезен, так и не ронял достоинства), Мах разделил своё воинство на две части. Половина отправилась подновлять воинские укрепления, причём туда направили всех, не привыкших еще к невзгодам и тяготам юных чиновников, и самых свирепых ветеранов из числа прибывших с Инебни головорезов, равно как и половину всех людей списка. Работы было много, сделать её надо быстро, и хему несут будут основой стада, ветераны — его поводырями, а молодняк — он и будет молодняком, который проходит ускоренное обучение.

Всех же начинающих чиновников из отставников приспособили к привычному делу — воинскому, и они составили охрану для строителей и разведку. Вооружили отряды просто — из дани (в основном, щиты из буйволиной кожи), снаряжением работы домов шнау и ремесленников юга, как Вавата, так и Та-Сети — армейские парики из растительных волокон, головные платки и стёганые передники — единственные доспехи, которые им достались. Собственно, оружие было получено с гарнизонных складов — пращи, с пересохшей от времени кожей, и копья, отполированные временем и руками, чьи наконечники были наполовину уже съедены бесчисленными отковками края для остроты, да тяжеленные осадные щиты. С гарнизонных же складов получили армейские палатки.