Прощай, мой ангел (сборник) - Мария Семеновна Галина

— Что значит — полагаю? — сказал он. — Если сегодня мимо нас эта автоколонна пройдет и там будут те люди, на которых я рассчитываю, ее довезут наверняка.

— Томас, — говорю, — зря ты так уверен. Ведь она им — обуза. Лишний груз. Так же, как и для нас, собственно, но у нас есть по отношению к ней какие-то обязательства, а у них ничего такого нету. Они с ней возиться не станут.

— Я могу дать тебе слово, — сказал он, — но какой в этом толк? Ты что тогда, больше поверишь?

— Не знаю, — говорю. — Ума не приложу. Понимаешь, мне очень бы хотелось надеяться, что все будет в порядке, но ведь я просто не могу не думать о других возможностях.

Он сказал:

— Ты же сама понимаешь: она благополучно доберется, если вся колонна благополучно доберется, конечно, и за второе я уже не могу поручиться. Но, по крайней мере, в том, что с ней будет все в порядке, у меня больше уверенности. Если честно, то у меня не слишком утешительные прогнозы в другой области.

— Ты что имеешь в виду? — спросила я для порядка, потому что отлично знала, что он на самом деле имел в виду.

— Нас, конечно. — Он вздохнул. — Я имею в виду нас. Потому что мы сейчас болтаемся примерно на границе двух округов, и нам еще надо отсюда как-то выбираться. А у нас нет машины и оружия тоже нет.

— Может, не стоит зарекаться, потому что Герка мог с собой что-то прихватить, или Игорь. Просто на всякий случай.

— В принципе — да, — говорит он. — А ты?

— Нет. Я — нет.

— А почему, интересно?

— Томас, — говорю. — Я не охотник, а жертва. Заяц. Зайца ведь спасает то, что он отовсюду все время ожидает опасности. А если у меня было бы оружие, это чувство опасности притупилось бы. И я могла бы по неосторожности попасть в такую ситуацию, которой иначе постаралась бы просто избежать. Потому что, когда у человека оружие, он начинает вести себя увереннее — наглее, во всяком случае, — и оттого больше шансов, что он нарвется на какую-нибудь неприятность. Я любую систему самозащиты имею в виду — каратэ там, кунг-фу какое-нибудь. Да и без толку все это. У меня еще и реакция замедленная.

— Да, — сказал он, — про это я уже слышал. Что ты с ней так носишься, с этой твоей замедленной реакцией?

— Да ничего я не ношусь. По-моему, лучше заранее предупредить. А то, что я так прямо и мужественно говорю о своих недостатках, — так это я просто изживаю свои комплексы.

— Господи, как мне надоели все эти сложности, — говорит он.

— Попей лучше чаю, пока горячий.

Тут проснулись Герка с Игорем. Герка был в порядке — просто злой и встрепанный, а Игорь до сих пор выглядел так, словно он двигался во сне. Взгляд у него был мутный и какой-то расфокусированный. Может, потому, что во время этого катаклизма он расколотил свои очки.

— Попей чаю, — говорю. — Ты, сомнамбула.

— Что-то мне паршиво, — ответил он вяло.

— Тебе, по крайней мере, сегодня надо весь день лежать. До вечера.

— Да, — ответил он, — но лежать так холодно…

— Слушай, Томас, — говорит Герка, — а если он так и не оклемается? Что нам тогда делать? Как идти?

— Да я вам говорю, все в порядке, — беспокойно сказал Игорь.

— Нам тут героев не нужно, — говорит Герка.

— Действительно, — говорю. — Зачем нам герои? По крайней мере, несколько.

— А ты не лезь, — это Герка уже мне.

— Герка, — я старалась говорить спокойно, потому что спорить и пререкаться мне, при моей патологической трусости, было противно. — Это не спортивный маршрут. Мы тут не идем ни на какую категорию и ни на какую скорость — мы тащимся все вместе, как идиоты, потому что все вместе, как идиоты, на это согласились. Но мы не договаривались, что кто-то один будет решать за всех.

А на самом деле я всегда мечтала, чтобы за всех, во всяком случае за меня, решал кто-то один. Я имею в виду — не я сама. Но Герка, похоже, из тех лидеров, для которых цель важнее процесса. А вот как раз для этого время сейчас неподходящее.

— Что ты предлагаешь? — говорит Томас.

— Почему бы его не отправить обратно с твоими драйверами? Вместе с Кристиной? Он за ней, заодно, и присмотрит.

— Пусть он сам решит, — ответил Томас.

— И решать нечего, — уперся Игорь. — Никуда я не поеду.

— Решение за тобой, — говорю, — но ты все-таки подумай хорошенько. Может, тебе действительно очень плохо, а тебе неудобно нас оставлять? Видишь, никто на тебя обижаться не будет, он, Герка, сам предлагает.

— Он это предлагает просто потому, что я его раздражаю, — ответил Игорь.

К сожалению, боюсь, что это правда. Игорь раздражает Герку постоянно, а сейчас — еще больше — своей беспомощностью. Его вообще раздражает все, что задерживает, все, что становится обузой, сбивает с цели и путается под ногами. Я его тоже раздражаю. Но сейчас я здорова. Кристина его тоже раздражает, но в данный момент на нее срываться не по-людски. Остался Игорь, который не настолько пострадал, чтобы Герка сдерживался, щадя его чувства. Он не стайер, Герман, он спринтер, и ему нужно, чтобы все получалось быстро — пусть с трудностями, с которыми он мог и умел справляться, но быстро. Ему нужно видеть цель. А тут эта цель расплылась и отодвинулась в какое-то неопределенное будущее.

— Что делать, — говорю. — Уж такие мы с тобой неумехи. Пользы от нас и в самом деле никакой, а он полевик, и в походы ходил, и даже разряд у него какой-то. Им нужно было не нас набирать — что, с первого взгляда не видно, что мы собой представляем?

— Никуда я не поеду, — упрямо сказал он. — И я прекрасно себя чувствую.

— Ну, — говорю, — это ты загнул. Даже если ты решишь идти дальше, отлежаться тебе все равно надо. Я эти штуки знаю, они коварные — сотрясения мозга, я имею в виду.

— Ты действительно не хочешь ехать? — спрашивает Томас. — Подумай. Потом уже переиграть ты не сможешь.

— Я же сказал!

— Тогда, может, так, — говорит он. — Всем нам на шоссе тащиться смысла нет. Мы с Германом понесем ее, а вы, вдвоем, подождете нас тут, в овраге. Только постарайтесь устроиться так, чтобы вас заметно не было. И вещи мы тоже оставим тут — на шоссе нам выходить незачем, тем более что дальше мы по нему не пойдем.