Прощай, мой ангел (сборник) - Мария Семеновна Галина

— Тогда, — сказала я, — может, мы подыщем какое-то место, куда бы мы могли зарыться и вещи туда перетащить. И костер надо бы засыпать.

— Когда автоколонна пойдет? — спрашивает Герка.

Томас поглядел на часы.

— Сейчас у нас без четверти одиннадцать. Где-то к часу. Но лучше выйти к шоссе пораньше и укрыться где-то там, неподалеку. Потому что час — это же очень приблизительное время. Хотя они скорее опоздают, чем пройдут раньше. Но все равно, лучше не рисковать.

Они отыскали нам относительно безопасное место — там, где вода подмыла корни, на склоне оврага образовалась небольшая ниша — уж слишком она была мелкая, чтобы называть ее пещерой. Хорошее место, безопасное, но уж очень сырое. Мы перетащили туда все тюки, чтобы от этой влаги как-то защититься, но вещи наши за это время тоже успели отсыреть. Костер они присыпали землей и забросали стеблями кустарников, но он все равно вонял дымом, и это особенно ощущалось потому, что поблизости больше не было запахов ни дыма, ни жилья. Но тут уж ничего не поделаешь.

Кристину они погрузили на самодельные носилки — она так и не проснулась: может, и правда, лучше, если она так и доедет, в полубеспамятстве, и все, что с ней происходило в дороге, будет потом вспоминаться как смутный сон, — и, значит, отправились. А мы, как идиоты, забились в эту яму. После аварии мы закутали Кристинку во все, что у нас было, но тут Томас сказал, что у драйверов лишние теплые вещи для нее найдутся, и вернул мне куртку и одеяло. Я расстелила все это поверх тюков, зарылась в эту груду и сразу же задремала — самый безопасный способ убить время, как я убедилась на Кристинкином опыте. Если что-нибудь случится, подумала я, я все равно узнаю об этом так или иначе, причем, с кем бы ни случилось, с нами или с теми, кто ушел. Так чего же беспокоиться заранее. Это была такая здравая мысль, что, прежде чем заснуть, я сама ей подивилась.

Меня разбудили. Сказали «эй» и ткнули в бок стволом автомата.

Это были не мародеры, не бандиты какие-нибудь, а военный патруль четверо парней в довольно разнородной форме, но у всех на рукавах одинаковые нашивки — я, правда, так и не поняла, что они означают. Вид у них был не очень злобный, просто деловой, но это ничего не значило.

— Я же чувствую, тут дымом воняет, — сказал один из них, — ну и подумал, а кто тут может быть?

Я вылезла из своего укрытия и поднялась на ноги. Игоря они уже поставили перед собой.

— А там что? — сказал патрульный и показал на тюки.

— Наши вещи.

— И откуда же вы тут взялись?

Я сказала:

— Мы курьеры. Едем из юго-западного округа. Это договорная работа.

Под этим подразумевалось, что мы — безопасные штатские единицы, и поручение у нас штатское, и с их военными играми никак не связано.

— Что-то странно вы едете, — сказал патрульный.

— У нас была машина. Джип. Но нас вчера обстреляли.

— А, — сказал второй, — это, наверное, на сороковом километре.

— Не знаю. Может и на сороковом. На шоссе, не доезжая досюда.

— Там какие-то психи засели, — говорит он. — Во всех палили. Мы их оттуда выбили вчера вечером. Документы у вас хоть какие-то есть?

— Какие-то есть. Удостоверения. Командировки.

— Ну ладно, — говорит. — В комендатуре покажете. Пошли.

Вот это влипли. Я украдкой посмотрела на часы. Полтретьего. Теоретически они должны были уже Кристину отправить и возвращаться сюда. Если мы разминемся и они не найдут ни нас, ни вещей, интересно — что они подумают. А если мы наткнемся на них по дороге — будет ли кому-то от этого лучше?

— Вы тут одни? — спросил патрульный, словно угадав мои мысли.

— Тут, — отвечаю, — одни.

— Ну, собирайте свои вещи.

Проклятые тюки были довольно тяжелые, и волочь их в гору было противно. Тем более что было ясно — все равно их у нас отберут. Для кого мы стараемся?

Мы не разговаривали. Даже если нас притащат в комендатуру, сказать больше того, что мы сказали тут, мы не можем — просто потому, что больше нечего. Я могу честно пересказать всю историю, другой вопрос — поверит ли в нее этот самый комендант. Я не верила, что он расстреляет нас как шпионов или мародеров, но с другой стороны — все может быть. Может, ему как раз нужны жертвы для какого-нибудь показательного процесса или еще что, а может, он заелся с комендантом нашего округа и расправится с нами, чтобы сделать тому пакость… К сожалению, в таких ситуациях от тебя лично ничего не зависит.

Они повели нас в сторону шоссе. Там у них, видимо, был какой-то транспорт. Мы покорно тащились следом — сначала-то они гнали нас впереди себя, но мы так спотыкались и путались под ногами, что они махнули рукой и оставили нас в покое. Было ясно, что никуда мы не денемся.

Мы уже подошли к посадкам, которые тянулись вдоль этого отрезка дороги, как тут сзади раздалось:

— Эй!

Патрульные очень быстро обернулись. Вот у них-то реакция была отличная.

— Куда вы их ведете? — спросил Томас.

Они возвращались от шоссе. В принципе, они могли бы, заметив нас, укрыться в кустарнике и переждать. По-моему, глупо, что они этого не сделали.

— А это еще кто? — спросил старший.

— Да мы все вместе ехали. — Это Герка решил свое слово сказать.

— Что же ты? — говорит. — Я же тебя спросил!

Я уныло пожала плечами.

— Ну что ж, — сказал он, — присоединяйтесь, там разберемся. На этот хоть раз мы всех подобрали?

— Да, — ответил Томас. — У нас еще раненая была, но мы ее только что с автоколонной обратно отправили.

— Благополучно все прошло? — спрашиваю.

— Да, — сказал он. — Просто долго пришлось дожидаться.

— Они говорят, что вчера вечером выбили тех, кто нас обстреливал. Так что там неприятностей не будет.

— Эй, вы, хватит болтать, — прикрикнул патрульный.

Мы уже как раз дошли до их машины. Потертый такой рафик. На крыле вмятина.

— Вперед, — говорит.

Мы покидали внутрь вещи и полезли сами. А куда денешься?

Ехали мы с час. Стыдно сказать, но я так намерзлась и намаялась за последние сутки, что сидела в относительно теплой машине с удовольствием. Никакого свободолюбия, никакого гражданского мужества — позор один! Наконец, мы добрались до этого Лазурного. Дурацкое название. На въезде у них был шлагбаум и будка с патрулем, но нас пропустили, понятное дело.

На самом деле, это, скорее, поселок, а вовсе никакой не