Целитель #17 Этот мир, придуманный нами - Валерий Петрович Большаков

Председатель Совета Министров, дернувшись было встать, кивнул и торопливо перебрал бумаги.

— Тут Минэнерго отрапортовало… — пробормотал он. — К-хм… Нужно спасибо сказать тем, первым, кто наладил добычу урана и трансуранидов на Луне — мы теперь на тысячи лет обеспечены относительно дешевым ядерным горючим… — Он неуверенно покрутил головой и глянул на Лукашенко, отвечавшего за сельское хозяйство, энергетику и развитие регионов. — Александр Григорьевич… Может быть, вы… К-хм… проинформируете нас по части АЭС?

Усатый и строгий «бульбаш» с готовностью кивнул, и зачитал с листа с отчетливым белорусским выговором:

— Так… За тринадцатую и четырнадцатую пятилетки, и за четыре года пятнадцатой пятилетки мы ввели в строй около пятидесяти средних АЭС, типа 500-мегаваттного бридера в Минске или в Ново-Щёлкове, а также более двадцати атомных электростанций мощностью от четырех до пяти гигаватт каждая. Это Крымская, Татарская, Башкирская, Костромская, Южно-Уральская, Азербайджанская, Грузинская, Армянская, Дальневосточная, Краснодарская, Приморская, Чигиринская… — Лукашенко смущенно запыхтел: — Ну, раз уж начал, закончу… Э-э… Воронежская, Горьковская, Одесская, Харьковская, Архангельская, Витебская, Волгоградская, Ивановская, Могилёвская и… И всё.

— Не расстраивайтесь, Александр Григорьевич, — проворчал Лебедь, — построим ещё.

По кабинету прошелестели смешки, а сам Лукашенко серьезно покивал, и напряг плечи, словно принимая груз ответственности.

— Да, конечно, — подхватил Талызин президентский посыл. — Строительство идёт по всей стране, близится сдача Прибалтийской и Аркалыкской АЭС. К-хм… Выношу на согласование следующий крупный проект — «Территориальное перераспределение части свободного стока рек Оби и Иртыша». — Отодвинув бумаги, он сложил руки, наваливаясь на столешницу и чуть сутулясь. — Долгие годы его разрабатывали, рассматривали — и откладывали. Снова доставали — и снова отказывали проекту в реализации. То дорого, то крикуны пугают экологической катастрофой… Что ж, мы и сами больше года мусолили проект в различных комиссиях, выносили на обсуждения, но дальше волокитить нельзя, товарищи — и Казахстанская АССР, и вся Средняя Азия страдают от острейшего водного дефицита, а ведь проектом предполагается направить с севера на юг всего шесть процентов стока Оби! Это двадцать пять миллиардов кубометров чистой воды, которые пока бесцельно сливаются в Северный Ледовитый океан! К-хм… В основе проекта — строительство Обь-Каспийского канала длиной две с половиной тысячи километров, шириной двести и глубиной — шестнадцать метров. Его прокопают от Оби, чуть севернее Ханты-Мансийска — и до самого Ургенча! Прошу согласовать, товарищи…

Президент по-медвежьи развернулся ко мне.

— Ваше мнение, Михаил Петрович?

— Проект давно назрел и перезрел, товарищи, — спокойно ответил я. — Работа предстоит большая, очень большая, но она действительно необходима. Лишь добавлю к сказанному, что Обь-Каспийский канал будет судоходным на всем протяжении, а это тоже плюс.

Лебедь кивнул.

— Ставлю на голосование. Кто за стройку? Кто против? Воздержался? Единогласно. Михаил Петрович, у вас, по-моему, тоже есть сообщение?

— Да, — улыбнулся я. — Газеты еще не вышли, так что узнаете первыми, товарищи… Сегодня утром, в семь часов по московскому времени, с опорной орбиты стартовал к Марсу экспериментальный межпланетный корабль «Циолковский». Пару слов о самом «Циолковском»… Это корабль новой серии. Можно сказать, ТМК второго поколения, вобравший в себя все достоинства кораблей типа «Заря», и умноживший их. «Циолковский» состоит из двух частей, двух блоков, каждый весом в семьдесят пять тонн. В хвостовой части находится ядерная энергетическая установка, баки с рабочим телом и два магнитоплазменных двигателя конструкции Чанг-Диаса с изменяемым удельным импульсом. А носовая часть… — Я помог себе руками. — Она как бы из двух секций — орбитального корабля и посадочного модуля. ОК собран по вертикальному принципу, как бы в семь этажей. Снизу вверх — агрегатный отсек, рабочий, лабораторный, биотехнический, жилой, салон и рубка. Экипаж, как на подбор. Павел Почтарь — командир корабля и пилот, Римантас Станкявичюс — бортинженер и 2-й пилот, Пётр Бельский — 2-й бортинженер и астрофизик, Шарлотта Блэквуд — штурман-астронавигатор, Андрей Строгов — биолог и врач, Александр Бирский — планетолог. Согласно плану полета, «Циолковский» достигнет Марса во второй половине июля. Почтарь, Бирский и Строгов высадятся на поверхность планеты, в районе Долины Маринер, где пробудут пять суток. Орбитальная команда тем временем посадит беспилотный зонд на Фобос, отберет пробы грунта, затем выведет на эллиптическую орбиту еще один аппарат. Согласно проекту «Икарус», он должен будет сесть на астероид Икар, когда тот через пару лет сблизится с Марсом. А на седьмые сутки «Циолковский» отправится к Церере…

Излагая, я поглядывал на членов Политбюро. Генерал-полковник Чиркин, министр обороны, сдержанно кивал, внимая. Лукашенко, товарищ весьма «приземленный», смотрел на меня с легким сомнением — дескать, а туда ли мы вкладываем народные средства? Не лучше ли, вместо неба, землю финансировать?

Путин слушал спокойно, даже меланхолично, а бородатый Рамзан Кадыров в мундире главы МВД хитро улыбался. Старенький, сгорбленный Машеров, председатель партии, задумчиво смотрел в стол, теребя в пальцах мятый листок.

«Сдал Пётр Миронович, сдал…» — мелькнуло у меня в голове.

— У вас всё, Михаил Петрович? — благодушно осведомился Лебедь.

— Так точно, — улыбнулся я.

— Ну, что ж… На Луну мы опоздали, зато на Марсе будем первыми! Товарищ Квицинский, вам слово.

Министр иностранных дел торопливо ответил, поправляя очки:

— Доложит товарищ Лавров!

Сергей Викторович поднялся с диванчика, где, одинаково сутулясь, водили пальцем по экранам планшетов кандидаты в члены Политбюро, и заговорил глуховатым голосом, поглядывая в свои записи:

— Вчера в Берлине закончился, можно сказать, последний, решающий саммит, в рамках которого встречались переговорщики ФРГ и ГДР. Как они сами выражаются — «весси» и «осси». Команду «весси» возглавляли Оскар Лафонтен и Сара Вагенкнехт, а «осси» — Вернер Эберляйн и Грегор Гизи. Переговоры, в общем и целом, завершились на позитивной ноте — Договор о создании единого государства от две тысячи девятого года полностью согласован. В том числе и наиболее острые моменты, которые касались вопросов собственности. В новой редакции Договора указан переходный период, сроком двадцать лет, в течение которого крупные предприятия частного сектора, такие, как «Рейнметалл», «Сименс» или «Даймлер», будут деприватизированы, и на них распространится обычная практика СЭВ… Кстати, хочу отметить один момент. Развал НАТО в середине «нулевых» стал для многих жителей ФРГ тяжелым стрессом — «весси» ощутили себя беззащитными. Поэтому сорок процентов западных немцев, голосовавших на референдуме за единый Германский Союз, объясняли это просто — так они окажутся под защитой Организации Варшавского Договора! Конечно, остаются недовольные, но их протесты носят,