Активная разведка - Сергей Юрьевич Сезин

– Крещеный, но в церкви не бывал скоро два года. И молиться перестал.

– А надеть католический крестик для маскировки тебе не против шерсти?

– Знаешь, даже не скажу как. Дай малость подумать.

– Ладно. Завтра всех троих, что здесь живут, будем учить. Потом, может, вас прибавится. С оружием и взрывчаткой будете учиться не здесь, а за городом, дома разве только разбирать и чистить. Тогда выедем и несколько дней проведем там. Вацлав (так хозяина зовут) о том знать будет и в дом по возвращении пустит. Подумай еще вот о чем – тебе может понадобиться чужое имя, чтобы представляться не врагам, а мирным людям, но тем, которым совсем не надо знать, кто ты есть на самом деле. Подумай над именем, фамилией, и откуда ты есть и что делал раньше. Поскольку конспиратор ты только начинающий, то имя оставь свое, но помни, что имя Георгий Надяки произносят как Ежи.

– А что за дела меня ожидают там, куда я пойду?

– И об этом все тебе расскажут. С подробностями и уточнениями.

Рассказывать и правда было про что и много, поскольку Егор и другие, жившие в доме, с местными условиями были незнакомы, то про них им и рассказывали. От Адама и до нынешних дней.

Егор поинтересовался насчет того, как ему при всем хоронении от посторонних можно написать письмо домашним. Оказалось, это уже отработано, он будет письма не сам отправлять и получать будет тоже не сам. Про то, чем он реально занят, конечно, писать нельзя. Ему за недельку подберут в Минске или ближних городах место, где он якобы живет, и то, чем он занимается. Скорее всего, постройку чего-то. На «стройке» он будет проводить большую часть времени, в Минске бывать только изредка. Потому может написать, какие здесь дома и почем картошка на базаре, но тоже нечасто, как человек занятый. Поэтому, когда соберется описывать Минск, то пусть и пишет, что увидел в этот приезд, а потом – что в следующий.

Прояснить было что, благо инструктор оказался человеком образованным и рассказывал и про первую Речь Посполиту, и про Вторую – это была та, что сегодня. Хотя сил было не настолько много, как у Первой, но гонор шляхетский компенсировал материальные потери прежнего величия.

Политика Польши являлась неким симбиозом старых идей, оставшихся от времен Ягеллонов и ранее, и современных идей, вскоре названных «прометеизмом». Собственно, прометеизм пока существовал как бы в виде продрома, без точных критериев и деталей работы, опирался на старые идеи Пилсудского, что-де для борьбы с империями, угнетавшими и разделившими Польшу, нужна поддержка разных народов, в том числе нерусских, которые очень хотят свободы и готовы бороться за нее с Российской империей. Сам польский диктатор писал и работал и против других империй, но пока борьба с итальянским империализмом была неактуальна, а борьба с австро-венгерским миновала вообще. Немецкий и российский еще как бы существовали (по мнению «прометеистов»), хотя и в трансформированном виде. Потом было создано «прометеистское» движение, институты для подведения базиса под эти нарративы, стали издаваться журналы и прочее. Звучало это громко и даже долетало до Китая, где были тоже созданы филиалы «Несущих огонь в сарай соседям». «Если бы еще добрый боженька рога дал для этого», как выражались белорусы, то миру много чего бы явилось. Он-то дал, но явно меньшей длины, чем польскому руководству хотелось.

А хотелось многого, но получалось значительно меньше, хотя Речь номер 2 пыталась откусить и там, и здесь. Практически из семи соседей вооруженных конфликтов не было с тремя. Были и официальные конвенциональные войны, были не совсем такие. В следующем веке их назвали «гибридными». Например, Третье Силезское восстание, начавшееся с диверсий на железнодорожных мостах. Пришедшие из Польши диверсионные группы подорвали семь железнодорожных и автодорожных мостов, чтобы затруднить переброску подкреплений немцами. Немецкий рейхсвер был сильно урезан по Версальскому договору, хотя в стране насчитывалось множество ветеранов минувшей мировой войны, готовых и повоевать. А также неофициальные объединяющие их структуры, иногда называемые «Черный рейхсвер» («черный» – здесь в смысле, как «черный нал» или «черная касса»). Но, чтобы подбросить существующие полки рейхсвера или добровольцев «Черного» – требовался транспорт. А вот операция с мостами это сильно попортила.

Подобными «гибридными способами» пользовалась не одна Польша. С позволения Антанты то же провернули литовцы, организовав добровольческий корпус (частично из добровольцев, частично из литовских военнослужащих) и захватив ими Мемельскую область, а потом и сам Мемель у Германии. Таким образом, Литва получила порт на Балтике и довольно приличную промышленность города как утешительный приз за лишение ее Вильно. Это не загладило литовские раны сердца, но от Мемеля литовцы не отказались и после возврата Вильнюса. Польша захныкала: почто это не ей? «Большие дяди» Антанты этот стон проигнорировали.

Большие войны с польским участием прошли, но продолжились малые. На польской территории еще оставались враги Советского государства, которым хоть уже и не было возможности совершить рейд вроде Второго Зимнего похода, но в меньших масштабах они еще могли.

За новой границей происходила полонизация новых территорий. Лояльность и любовь к Польше имелась далеко не повсеместно, а со временем она не росла. Для того, чтобы иметь дополнительную опору на этих территориях, Польшей была начата программа «Осадничества». Ветераны советско-польской войны (и иных войн Польши) получали на восточных территориях надел земли для занятий сельским хозяйством, также им полагались льготы по многим направлениям. Обычный надел такому осаднику доходил до 20 гектаров, но в ряде случаев мог быть и до 45 гектаров. Не забывали и про лояльных помещиков польского происхождения.

Тем более что ряд землевладельцев выехали во время мировой войны подальше от фронта и их земля теперь манила ее захапать. Польские власти так рассчитывали получить на восточных землях приличную численно прослойку населения, абсолютно лояльную и могущую стать военным резервом в помощь Войску Польскому. Планы были солидные, но выполнение подкачало. Как из-за финансовых трудностей, так и из-за противодействия местного населения. Местные землевладельцы опасались, что их землю национализируют и отдадут осадникам, крестьяне того же, и даже те, у кого своей земли не было, а они арендовали у хозяев – того, что раз прежние владельцы не будут владеть землей, то и сдавать ее в аренду будет некому – осадник на ней будет сам пахать и сеять. А арендатор пойдет по миру.

Администрация тоже была не очень