Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

— Благодарю! — сказал я и быстро встал с кровати.

Спину ещё немного потягивало, а бровь ещё долго будет затягиваться. Но предвкушение от встречи с Антониной меня воодушевляло.

Выйдя из палаты, я сразу попал в водоворот больничных хождений персонала и больных. Меня, как легко раненного, держали в терапии. Так что мне нужно было добраться до хирургического отделения, где и лежала Антонина.

— Господин, вам нельзя ещё вставать! — бежала за мной медсестра, но я уже был почти в кабине подъёмника.

— Девушка, со мной всё в норме. У меня профилактика геморроя, — сказал я, скрывшись за дверьми лифта.

Я только и успел увидеть надутое лицо сирийской смуглой девушки в больничной униформе. Лифт тронулся, а до меня ещё доносились её причитания.

В отделении хирургии меня ожидало новое испытание. Женщина с «широкой костью» преградила мне путь и не пускала в отделение. Как я только не пробовал ей объяснить, что мне нужно попасть к пациентке.

— Чего захотел⁈ Нечего! Зачем тебе к ней? — спрашивала сирийская медсестра.

Оценив ситуацию, я понял, что просто так тут не пройти и не обойти. Тем более, уже про меня настучали врачу, и он тоже показывал мне на дверь.

— Уважаемая Мавджуда-ханым! Вы ведь не представляете…

Но Мавджуда не уступала дорогу. Видимо, моё природное обаяние на сирийских замужних женщин не действует.

— Конечно, не представляю! Вот зачем вам к девушке? Она красивая, молодая. Бедненькая, столько натерпелась с вами на этой войне. Ей нужно отдыхать, — ворчала на меня медсестра.

— Да вы ж не понимаете. Антонине-ханым нужно что-то очень привлекательное, очень нежное и обоятельное, что-то, чего нет у других. И тогда она пойдёт быстрее на поправку.

Мавджуда задумалась.

— И что же это ей нужно?

— Ей нужен я, ханым, — улыбнулся я.

Медсестра усмехнулась, но не сдавалась.

— Ну вы послушайте, Мавджуда-ханым. Мы ведь с ней обожаем друг друга. Как птица — ветку, как корова — травку, как путник — стакан холодной воды. Вот наша с ней связь огромная и здоровенная, как два океана, три космоса и как состояние всех бедуинов!

На словах про бедуинов, Мавджуда и сдалась. Значит, ещё пока работает обаяние!

Приоткрыв дверь палаты, я тихо зашёл и сел рядом с кроватью. Тоня постепенно просыпалась, открывая глаза.

— Опять мне что-то снится… Саня, ты чего здесь делаешь? Как сюда попал? — поднялась Тося, выпучив на меня глаза.

— Через дверь вошёл. Но я тоже очень соскучился, дорогая, — недовольно сказал я.

Вот так рвался к ней, а она даже не поцеловала.

— Ну подожди. Ты ведь на службе должен быть. У вас же операция… ай, да ладно! — воскликнула Тоня и крепко меня обняла.

Теперь другое дело! И мне на душе стало хорошо, что со мной дорогой мне человек.

Тем не менее разбитая бровь вызвала много вопросов у Тоси. Пришлось рассказать про операцию, про Батырова и моё катапультирование. Последнее вызвало особый шок.

— То есть… подожди… как, — подбирала слова Антонина, когда я ей пытался объяснить, что вертолёт смог покинуть с помощью катапульты.

— Всё просто. Дал по ручкам, получил мощный пинок под зад и с криком «Да здравствует революция» вышел из «кабинета» на свежий сирийский воздух. Практически горный, между прочим.

— Всё равно не понимаю. Объясни по научному.

Вот пристала! Я собрал весь свой богатый научно-технический словарный запас, и выдал базу Белецкой.

— Дёргаешь вверх «держки». По науке их называют поручни. Тут же срабатывают пиропатроны, которые перебивают все шесть лопастей несущего винта и они отлетают от вертолёта. Потом ещё один подрыв взрывчатки на остеклении кабины. Таким образом, освобождается проход вверх.

— Ого! А дальше? — спросила Тося.

— А дальше в действие приводится буксировочная ракета, которая вытаскивает кресло вместе с тобой из кабины вертолёта. После стабилизации кресла происходит выключение реактивного двигателя, привязные ремни автоматически перерезаются. Спинка кресла отлетает и выпускается парашют.

— Ну дела! — удивилась Тоня, поглаживая меня по щеке. — Больше всего поражает, что ты так спокойно об этом рассказываешь. А если бы вертолёт взорвался от попадания ракеты? Тебе совсем нестрашно?

— Любому страшно. Не так страшно подставиться под ракету, как умереть. Я ни о чём не жалею. И давай не будем о грустном.

Щёлкнул пальцем Антонину по носу, чтобы взбодрить немного. Пробыв у неё несколько часов, ушёл к себе в палату. Если бы учитывалось моё желание, то я бы остался, да Мавджуда всё никак не унималась. Похоже, ей мужчины не хватает. Кого-то то она мне напоминает…

Дело шло к выписке. Антонина тоже засобиралась сначала в часть, но у меня получилось её отговорить. Из Университетской больницы Аль-Асад, она уехала прямиком на военный аэродром Эль-Мезза. Там как раз собирался улетать в Советский Союз самолёт командующего.

Мне оставалось только оформить документы и убыть вслед за Белецкой. По возвращению в Союз, мы договорились с ней, что она приедет ко мне в Торск. Так сказать, проходить курс реабилитации наших с ней отношений.

До Хмеймима я добирался на вертолёте. Вообще приятно было осознавать, что со здоровьем у меня всё хорошо. Чувствовал я себя прекрасно. Думаю, что и на внеочередном ВЛК, обязательном после катапультирования, у меня не будет проблем.

Ми-8, в котором я летел, долго кружил над авиабазой Хмеймим, не заходя на посадку. Как я понял, экипажу дали команду выполнить облёт аэродрома. Внизу было видно, что база постепенно преображается. Уже вырисовывается расположение эскадрилий, мест стоянок самолётов и вертолётов. КДП уже не похоже на скворечник с разбитыми окнами. Теперь это нормальный командно-диспетчерский пункт. И даже тот самый офицерский клуб с проживающими в нём птицами покрашен и выглядит более-менее отремонтированным.

Наш вертолёт продолжал кружить на предельно малой высоте, а экипаж высматривал посторонних по периметру базы. Через пару минут и три прохода над стоянкой техники мы зашли на посадку.

Ми-8 срулил с полосы, на которую выруливала пара МиГ-29. Только мы освободили рулёжную дорожку, как истребители начали разбег по полосе. На посадочном курсе был виден очередной заходящий на посадку Су-24. Следом был ещё один.

После выключения двигателей и остановки винтов, я поблагодарил экипаж и вылез на бетонку аэродрома. Пройдя по стоянке, поздоровался с техниками и узнал последние новости.

На стоянках техники готовили самолёты и вертолёты. Спецтранспорт продолжал разъезжать от борта к борту. Со