Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 2 - Женя Батуридзе

— И что, сработало? — переспросил я, чтобы убедиться.

— Еще как! — закивал Савамура. — Операция прошла успешно. А через полгода мастер Хорикава создал свой лучший шедевр. Назвал его «Ярость и Возрождение». И прислал Мей-сенсей экземляр.

— Я его в туалете повесила, — добавила Мей с ехидством.

Савамура еще немного посидел, рассказал пару новостей и, сославшись на дела, ушел. Дверь за ним закрылась. Я остался наедине с Мей.

Я медленно повернул к ней голову. Она снова стояла у окна и смотрела на меня с победной, чуть насмешливой ухмылкой.

— Ну что, Херовато-сан? — протянула она. — Диагноз подтвердился? Или нужны еще доказательства? Может, рассказать, какого цвета у Савамуры-сана трусы?

Я смотрел на нее и понимал, что моя жизнь только что сделала еще один крутой, совершенно непредсказуемый вираж. Игнорировать ее больше не получится. За что мне это все…

— Ладно, — выдохнул я. — Теперь верю.

Игнорировать ее больше не получится. Мой мозг отчаянно скрипел, протестовал и грозился отказать в работе. Но факты — упрямая вещь, даже если они противоречат всему, что ты знаешь о мире. Хотя это буду говорить я, человек, который попал в кому, недопереродился, окончательно умер и повстречался с богиней?

— Ну и что теперь будем делать? — спросил я, устало потирая виски. — Ваши предложения? Сидеть и ждать, пока ваше тело чудесным образом очнется, или у вас есть какой-то более конструктивный план?

— Во-первых, — Мей подошла и села на край моей кровати. Интересно, будучи призраком, она проходит сквозь предметы, но зато садиться может. — Мне нужна информация. История болезни. Результаты всех анализов, снимки КТ, МРТ, протокол операции. Все.

Я удивленно поднял на нее бровь. Заявила она это так, будто просила принести ей чашку кофе. Я не выдержал и хрипло рассмеялся.

— Гениально. Просто гениально, — я даже поаплодировал. — И как вы себе это представляете? Я, ординатор первого года с сомнительной репутацией, подойду к вашему хирургу и скажу: «Простите, сенсей, не одолжите историю болезни вашей коллеги в коме? А то мы тут с ее „астральной проекцией“ хотим консилиум провести, свериться с анализами». Меня же в тот же день, без суда и следствия, отправят в палату с мягкими стенами, где моим соседом будет Наполеон с питомцев в виде покемона Пикачу.

— У вас есть идеи получше? — Мей поморщилась. — Сидеть и ждать, пока мое тело, подключенное к аппаратам, превратится в красивый, но абсолютно бесполезный овощ? Я предпочитаю действовать.

— Мы кардиохирурги, Мей-сенсей! — я вскочил с кровати, забывшись. — Ваша проблема, насколько я понял, находится несколько выше — в черепной коробке. Мы в этом разбираемся примерно так же, как свинья в апельсинах. Что мы там надеемся найти? Опечатку в диагнозе?

Мей закатила глаза, но я продолжил:

— Допустим, я каким-то чудом, рискуя карьерой, свободой и остатками здравого смысла, добуду вашу историю болезни. И что мы там увидим? Стопку снимков МРТ, графики ЭЭГ, данные по внутричерепному давлению… Что вы там отыщите такого, чего не увидела целая бригада лучших нейрохирургов этой клиники?

— Специалисты иногда страдают от туннельного зрения, — парировала она, не моргнув и глазом. — Они ищут то, что привыкли искать, следуя протоколу. А свежий взгляд, даже взгляд из другой области, может заметить аномалию. Нестыковку. Что-то, что не укладывается в общую картину.

Она была невыносима. И чертовски убедительна. Она апеллировала к моей профессиональной гордости и к раздолбайству, которое заставляло меня лезть на рожон.

— Делать хоть что-то — это всегда лучше, чем не делать ничего, — отрезала Мей.

— Хорошо, — выдохнул я, снова опускаясь на кровать. Боль в ребрах напомнила о себе тупым ноющим уколом. — Допустим. Я попробую что-нибудь придумать.

— Вот и отлично, — Мей снова вернула себе свой обычный самоуверенный вид. — А теперь, раз уж мы разобрались с делами насущными, позволь удовлетворить мое любопытство.

Мей склонила голову набок и смерила меня долгим, изучающим взглядом.

— Когда успел перекраситься, Херовато? После аварии? Должна признать, выбор цвета… весьма экстравагантный.

Я замер. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось с удвоенной силой.

— Что? — переспросил я, боясь поверить своим ушам.

— Я говорю, — медленно, с расстановкой, повторила она, — когда покрасил волосы в зеленый цвет?

Я уставился на нее, и в моей голове взорвался фейерверк. Она видит. Она тоже видит!

— Ты видишь? — вырвалось у меня.

— А что, я похожа на слепую? — она саркастически приподняла бровь. — Конечно, вижу. Такой ядовито-зеленый оттенок трудно не заметить.

Значит, я не сошел с ума. Точнее, сошел, но не в одиночку. Теперь у меня есть компания. Это было самое большое облегчение за последние несколько недель.

И тут до меня дошло.

— Кто бы говорил, — хмыкнул я.

Мей удивленно подняла бровь.

— О чем ты?

— О волосах ваших, — я небрежно махнул рукой в ее сторону. — В смысле, вы тоже, знаете ли, не всегда были блондинкой с зелеными глазами.

Я чуть не подпрыгнул на кровати. Не один я такой тут «харизматичный». И в этот момент я почувствовал прилив злорадного, почти детского веселья. Мей же нахмурилась. Она медленно, почти недоверчиво, провела рукой по своим волосам, посмотрела на прозрачную ладонь, потом снова на меня. В ее глазах читалось искреннее недоумение.

— Херовато, ты уверен, что нужна тебе все-таки консультация психиатра? Или, возможно, офтальмолога? Мои волосы всегда были иссиня-черными.

— А вы подойдите к зеркалу, профессор, — я кивнул в сторону ванной. — И посмотрите сами.

Она смерила меня подозрительным взглядом, но любопытство, видимо, взяло верх. Мей прошла сквозь стену в ванную. Секунду спустя оттуда донесся сдавленный вскрик.

Я вошел следом. Мей стояла перед зеркалом, вцепившись в раковину, и смотрела на свое отражение с выражением такого ужаса, какой я видел на ее лице лишь однажды — в ту ночь, за секунду до аварии.

Ее волосы, которые я помнил темными, теперь были платиново-белыми. А глаза цвета горького шоколада,теперь светились ярким, неестественным зеленым цветом. Цветом изумруда. Ну или же молодой плесени, я не решил.

— Что… что это такое? — прошептала она, касаясь своих призрачных волос. — Это… это не мои…

— Добро пожаловать в клуб, — пробормотал я, подходя и