Арагонская Ост-Индская Компания - Дмитрий Викторович Распопов

в первую же церковь в качестве пожертвования. Но либо его тяжёлое детство отозвалось в нём, либо его вера была не так крепка, как он хотел её показать, но вексель мой он взял и подвернув рукав робы положил его в складку ткани.

— Спасибо, синьор Иньиго, — он благодарно посмотрел на меня, — для меня это много значит.

— Где я смогу вас найти, когда вернусь из Венеции? — поинтересовался я у него, — мне так понравилось с вами работать, что хотелось бы осуществить главную мечту своей жизни, выпустить новую Вульгату.

Священник закивал головой.

— В Павии или Падуе синьор Иньиго, я там и там преподаю, если не путешествую.

— Давайте тогда договоримся о ещё одной вещи, отец Франческо, — понизив голос сказал я ему, — если вам что-либо потребуется для работы, хоть что-нибудь, вы в моё отсутствие обратитесь к кардиналу Родриго Борджиа.

Глаза монаха широко раскрылись, он явно слышал имя одного из самых влиятельных кардиналов нынешнего времени.

— Кардиналу Борджиа? — искренне изумился он. — он не пустит меня даже на порог своего великолепного дворца.

— Это предрассудки и разговоры завистников, отец Франческо, — я покачал головой, — Родриго Борджиа очень набожен и главное, предан своим друзьям. Он не только внимательно выслушает вас, но и окажет вам любую помощь. Так что пообещайте мне, что если меня не будет, вы обратитесь к нему.

Монах поколебался, всё же величина вице-канцлера Святой Римской церкви была очень высока, для простого монаха, но я настоял, и он согласился.

— «Ну и тем более я напишу Родриго, чтобы присмотрелся к человеку с большим потенциалом роста, — хмыкнул я про себя, — он тоже хорошо понимает сущность людей и не станет пренебрегать моим советом. Поможем и ему сблизиться с будущим папой раньше, чем это сделают другие».

Вернув монаха во дворец, я пошёл узнавать, всё ли готово к отъезду, оказалось да, ждали только моей отмашки. Которую я и дал, поскольку мне и правда было пора ехать выполнять второе поручение папы, а то работа над книгой и служба префектом города засосали меня словно трясина, не давая и шагу ступить из Рима. Так что нужно было бежать, пока тут ещё чего-нибудь не случилось.

* * *

21 июня 1460 A . D ., Генуя, Генуэзская республика

Антониотто Вивальди хмуро смотрел на стоявший на воде корабль. Нет. Он не перевернулся, не набрал воды, как ожидали многие, но глядя на высокие борта, возвышенные кормовые и баковые надстройки, а также целую толпу моряков, одетых в чёрные сюрко рыцарей-госпитальеров, он не понимал, что же такое он сам построил. Вивальди, как с благословения маркиза де Мендоса стали называть эту форму кораблей, родные братья которого уже были заложены на всех стапелях Генуи, выглядел крайне необычно и ни на что не похоже, тем более для торгового корабля, которым ему сказали, он должен быть. О чём он и поинтересовался у рыцаря, который подошёл к нему с вопросом, когда они могут забрать эту красавицу и проверить её на большой воде, а не в гавани.

— Синьор Аймоне, — Антониотто Вивальди показал рукой на корабль с именем «Изабелла», — вы хотите сказать, что это торговый корабль?

— Сокровища Индии, защищают не только морские чудовища, синьор Вивальди, — не моргнув глазом соврал рыцарь, — но и люди, так что по пути туда, мы не раз столкнёмся с теми, кто захочет помешать нам открыть морской путь в Индию.

Корабел покачал головой.

— Если вам нужно так далеко плыть, зачем такой большой экипаж, да ещё из послушников и рыцарей?

— Нам нужно же где-то тренировать команды, синьор Вивальди, — Великий госпитальер пожал плечами, — почему бы не на этом корабле.

— Поставили бы тогда косые паруса, меньше мороки с ними было бы, чем с прямыми, — не сдавался корабел.

— Прямые развивают больше скорости на дальних участках пути, синьор Вивальди, — терпение рыцаря было бесконечным, поскольку он сам задавал эти же самые вопросы не один раз тому, кто и придумал такой корабль, и маркиз прямо ему сказал, что придётся много врать на этот счёт и даже научил его, что говорить, как впрочем и синьора Фелипе, который был четвёртым человеком в Генуи, который знал истинное предназначение этих кораблей.

Задумчивый корабел, хоть и не был удовлетворён ответами, но отошёл от рыцаря, вздохнувшего облегчённо, что не придётся дальше обманывать хорошего человека, как к нему подошёл граф Латаса.

— Сеньор Аймоне, — Сергио посмотрел на корабль, — что ещё нужно говорить людям, которые говорят мне, что это какой-то неправильный торговый корабль?

— Ах, милый граф, — тяжело вздохнул госпитальер, — если бы я сам это знал. Нас спасает только то, что на корабле не установлены баллисты, которые сразу же бы выдали нас с головой. Но и так, эти две надстройки на корме и баке слишком уж удобны для установки там лучников в бою, а не для выпаса птиц, как заверяет всех маркиз.

— Да, — граф Латаса скривился, — проклятый Иньиго, оставил нас врать всем, а сам опять умчался куда-то по своим делам.

— Тут новости сегодня из Рима пришли, с пришедшим из Остии кораблём, — через силу улыбнулся синьор Аймоне, поскольку полностью разделял чувства, которые испытывал граф, — синьор Иньиго оказывается снова исполняет в Риме обязанности префекта и он за неполный месяц казнил больше тысячи бандитов и бунтовщиков, которые выступали против власти папы, а их головы насадил на копьях и поместил на городских стенах, как в старые добрые времена. Так что все весьма впечатлены той скоростью, с какой он отправляет людей на тот свет. Купцы, с которыми я разговаривал, говорят, что в городе снова такой порядок, что даже драк на улицах больше не видно.

Сергио скептически посмотрел на рыцаря.

— А что вас Аймоне в этом удивляет?

— Только то, Сергио, зачем маркиз снова стал префектом, — пожал плечами госпитальер.

Увидев, что они тихо разговаривают, к ним подошёл синьор Фелипе.

— Секретничаете? — поинтересовался он у двух своих друзей. С синьором Аймоне они подружились ещё во время похода, а граф оказался таким замечательным человеком, который помогал им решать любые дела, что мужчины осушили не одну бутылку вина, ожидая, когда будет построен первый корабль из множества, что уже были сейчас заложены на верфях города.

— Жалуемся