Арагонская Ост-Индская Компания - Дмитрий Викторович Распопов

— Давайте синьор Джорджо, определимся, — я наконец стал догадываться в какую сторону клонится наш разговор, — вы сейчас говорите от своего имени, или представляете интересы определённой группы лиц?

На лице мужчины появилась лёгкая улыбка.

— Как и говорили о вас, вы очень умны синьор Иньиго, скрыть от вас что-то чрезвычайно трудно, — польстил он мне.

— Так говорят, — безразлично пожал я плечами, показывая, что лесть мне не сильна интересна и он это понял.

— А ещё говорят, синьор Иньиго, — он остро посмотрел на меня, — что вы любите золото, даже порой больше, чем свои принципы.

— Если у нас начался деловой разговор, синьор Джорджо, — я отложил столовые приборы, — то я готов вас выслушать.

Он кивнул и тоже отодвинул от себя приборы.

— Я не думал, что мы начнём этот разговор сегодня, меня попросили просто мягко узнать у вас насчёт желания заработать, — снова он внимательно посмотрел на меня.

— Что вы предлагаете? — прямо спросил я его.

— Не секрет, что вы в консорциуме с другими семьями обладаете монополией на разработку и продажу квасцов из Тольфа и Неаполитанских рудников, — Лоредано видимо решил не тянуть дальше кота за хвост.

Я просто кивнул, поскольку это было общеизвестным фактом в узких кругах разумеется.

— Также вся руда свозится на ваше предприятие в Остию, где уже превращается в готовый продукт, который развозится затем по всей Европе, — продолжил он и мне ничего не оставалось, как просто снова кивнуть.

— Я уже догадался, что вы хотите мне предложить синьор Джорджо, — чуть улыбнулся я, — но скажите это вслух вы сами.

Он тоже улыбнулся.

— Что, если квасцы, которые уходят с вашего предприятия, смешивать с квасцами, которые вы будете получать от нас, синьор Иньиго? — осторожно поинтересовался он, — мы готовы обеспечить большие поставки, если булла папы не будет нас касаться.

То, что ушлые венецианцы придумали ровно тоже, что я и сам хотел сделать, только без них, меня не сильно удивило. Схема была уж слишком на виду, главное было её увидеть, если не смотреть на это с позиции веры. И хотя я изначально хотел провернуть такую сделку напрямую с турками, но это можно было сделать и позже, ведь когда я смогу выйти на прямых поставщиков было неизвестно, а тут такое предложение от венецианцев.

— Только не квасцы, синьор Джорджо, — я внимательно на него посмотрел, — а руду. Если руда будет поступать на галерах в Остию из Неаполя, никто не заподозрит того, что это не совсем руда из Неаполитанских рудников.

Лоредано задумался.

— Наши поставщики хотят продавать только готовые квасцы, — задумчиво сказал он.

— Если мы будем смешивать квасцы в виде уже готового продукта, все увидят разницу между ними, — объяснил я ему, — я видел квасцы из фокейских рудников, и они жёлтого цвета, наши же из Тольфа, прозрачные. Так подставляться я не буду, поскольку нас быстро вычислят и у меня будут проблемы, а зачем они мне?

— Проблемы никому не нужны, синьор Иньиго, — быстро согласился он со мной, — к тому же, рационально подумав, ваше предложение и правда лучше. Если мы будем доставлять руду в Неаполь и там перегружать её на галеры, которые идут в Остию, то ни у кого и мысли не может возникнуть о том, что это руда не совсем из тех рудников. Молчу уже о готовом продукте.

— К тому же, — улыбнулся я, — этому поспособствует ещё одна сделка.

Лоредано ещё более заинтересованно на меня посмотрел.

— Мой наставник, кардинал Виссарион Никейский, подал мне отличную идею, — объяснил ему я, — узнав, что я еду в Венецию, он попросил меня узнать у венецианских купцов, которые торгуют как всем известно по всему миру, не могли бы они выкупить у турок тысячу христиан, которые были угнаны в плен. Он хочет потратить свои личные сбережения на выкуп этой тысячи бедолаг.

— Это дело безусловно богоугодное, — венецианец перекрестился, и я вслед за ним, — главное сойтись в цене. Но как это влияет на дело, которое обсуждаем мы с вами?

— Самое прямое, синьор Джорджо, — хитро улыбнулся я, — чтобы совсем уже скрыть поставки руды в Неаполь, вы будете на тех галерах, которые перевозят руду от турок, перевозить освобождённых из плена христиан. Мы с вами громогласно оповестим всех, что присоединимся к благородному жесту кардинала Виссариона Никейского и дадим обет Деве Марии выкупить десять тысяч пленных христиан на свои личные средства.

Глаза Лоредано широко расширились, и я ему слегка поклонился.

— Да, вы договоритесь с турками, и мы небольшими партиями будем привозить их из Османской империи в Неаполь, подавая это как выполнение нашего обета…

— А тем временем на этих же галерах, на которых они будут прибывать из плена в Неаполь, будет поступать руда с фокейских рудников, — понял он меня с полуслова.

— Мне кажется это отличным планом, синьор Джорджо, — улыбнулся я ему, — много лучше опасного разбавления самих квасцов.

Лоредано с таким изумлением на меня посмотрел, будто увидел впервые.

— Слухи о вашей образованности и уме, синьор Иньиго, ничуть не преувеличены, — тут он уже явно не льстил мне, а был ошеломлён, — с вашего позволения я донесу ваш план, который признаюсь, понравился мне много больше нашего первоначального, до своих друзей и следующий раз, мы встретимся уже вместе с ними, чтобы более детально обсудить эту сделку.

— Разумеется, — согласился я, — но, когда будете говорить со своими друзьями, то не забудьте им также сказать, что я не могу вернуться к папе с пустыми руками, это недопустимо для меня. Так что им нужно будет тоже подвинуться со своими принципами и дать Пию II хоть что-то, что его удовлетворит.

— Я донесу до них вашу мысль, синьор Иньиго, — твёрдо пообещал он.

— Ну и последнее, о чём я бы хотел с вами поговорить, синьор Джорджо, — задумчиво посмотрел я на него, — кардинал Пьетро Барбо, друг моего друга кардинала Родриго Борджиа.

Лицо мужчины сморщилось, словно он съел лимон.

— Мне тоже не нравится этот содомит, синьор Джорджо, — ответил я, — сильно не нравится, и я не прошу вернуть ему привилегии, понимаю, что это невозможно в текущих реалиях для