Сабатон. Системный приручитель 3 - Алексей Пислегин

Хорошо, пожалуй, что мои родители до этого не дожили. Представить страшно, как бы волновалась мама, узнай она это всё.

Понятно, что в белую пушистость убитого Генерала поверили только самые отбитые. А вот я почти до конца войны стал символом кровавой варварской России, которой либеральные СМИ пугали весь западный мир.

Впрочем, даже в этом пресловутом западном мире куча обычных граждан называла нас героями и говорила о том, что Генерал Вуду получил по заслугам.

А наше Правительство после выхода этого расследования поступило так, как я, честно сказать, не ожидал: попросту признало нашу операцию легитимной и отказалось выдавать что меня, что моих ребят. И всё.

Просто и категорично.

А до конца войны произошло ещё столько всего, что интернет про нас постепенно забыл — хайп живёт не долго, до нового инфоповода. И эти инфоповоды раз за разом сдвигали нас всё глубже и глубже в забвение в головах обывателей.

В общем-то — и слава богу. Мне и так по горло хватало людей, что узнавали меня. Благо, мои фото расфорсились прямиком из окоп, где я был лысый, в солнечных очках и с шикарной окладистой бородой.

На гражданке после войны я всегда гладко брился, волосы подстригал коротко — но не налысо, так что получил именно то, что хотел — спокойную жизнь обычного следака.

Ну, пока мне её не развалил один коррумпированный ублюдок у власти. Как он сейчас, интересно? Ведь, если жив, имеет все шансы снова стать в Барнауле важной шишкой. Ничего, я и до него однажды доберусь.

Я ведь и тогда в серьёзное противостояние не стал вступать только по двум причинам: из-за того, что тупо устал и хотел спокойной жизни, и потому что он мне мягко намекнул, что может добраться до близких. Показав фото моей тогдашней пассии (тут промахнулся, ничего серьёзного в нашей связи не было) и Юли с её мамой.

Временами я жалел, что не пошёл до конца. Можно было озаботиться безопасностью девчонок, подключить связи по сослуживцам и просто уничтожить гада. Временами радовался, что наконец живу так, как мне хотелось, вдали от тревог городского жителя и загонов полицейской жизни.

Может быть, Система и её новый миропорядок помогут мне войти в эту реку снова, чтобы поставить точку в нашем не случившемся толком противостоянии.

Посмотрим.

— Когда я увидела то видео, — продолжила Лена после короткого молчания. — Я, знаешь… Я плакала и пересматривала его раз за разом. Видела смерть мрази, из-за которой погиб мой братик. Я… Я ведь водилась с ним с малых лет, он меня звал няней. Мы буквально говорили с ним по телефону за день до всего этого, он шутил, успокаивал нас с мамой. А потом… Когда узнала про тебя, про Сабатона и Инквизиторов… Я тебя чуть ли не в культ возвела. Человека, который отомстил за нашего Юру. Я…

— Лен, не нужно.

Она тряхнула головой:

— Мне это нужно. Я сделала с вами ужасный фанатский сайт. Правда. А я даже не програмист. Ты видел его?

— Нет.

— И слава богу. А ты знал, что одна группа из Йоханнесбурга вам альбом посвятила? Группа «Die Antwoord», альбом «Sword of the Inquisition». Я слушала его столько раз, что каждый трек наизусть помню. Правда, если честно, мой любимый не про вас, а «Two hundred black angels». Лирика, Йоланди там поёт так, что я каждый раз плачу. И… И «Sabaton» про тебя песню написал.

— Слышал. «Ночные ведьмы» всё равно лучше.

Футболку на Лену я давно натянул и теперь молча сидел напротив неё на корточках. Она вцепилась в мои ладони — и откуда только силы нашлись — и смотрела мне в глаза со странной решимостью.

— Я не сразу узнала тебя, хотя подозрения были. Ты сейчас отличаешься от своих старых фото. Но, когда ты казнил декана, я… Я вспомнила твою речь про Генерала Вуду — и всё сложилось. Тогда я окончательно поняла, что это ты. Тот самый Сабатон — со мной, рядом. Хотя, в то же время не верилось, да и на фоне всего остального уже не стало таким шоком, как можно было ожидать. И я уже, чего уж, взрослая женщина, а не убитая горем девчонка на четвёртом курсе ин-яза…

По её лицу побежали слёзы, я мягко высвободил руки — и обнял Лену, прижав её к себе. Погладил по влажным волосам, прижавшись к макушке щекой.

— Я… — всхлипнула она. — Может, это и смешно и глупо. Ну, знаешь — просто дурость безмозглой девочки двадцати трёх годиков… Но я тогда в тебя влюбилась. Знать не знала, ни какой ты в жизни, ни… Да ничего не знала. Как школьница, влюбившаяся в фронтмена рок-группы или корейского айдола. Ни… Никит… Я просто всегда хотела тебе сказать: спасибо.

После этого она навзрыд разрыдалась, а я так и прижимал её к себе, гладя волосы и шепча какие-то глупости. Когда женщину захлёстывают эмоции, её не надо успокаивать, не надо бежать и решать её проблемы. По крайней мере — сразу. Надо дать ей пережить эту эмоцию, подставив плечо — и потом уже решать что-то дальше. По обстоятельствам.

Баня остыла, но в ней было влажно и душно. Мы с Леной оба были мокрые, я ещё и остался без футболки. На улице было холодно, и я с девушкой на руках поспешил в дом.

Сонный Илья поднялся, бросив на нас удивлённый взгляд. Я умыл лицо Лене холодной водой, но глаза после слёз всё равно остались припухшими. И на меня она после того, как излила душу, старалась не смотреть. А сам я ещё и топлесс был…

— Илья, — сказала Лена тихонько, залившись вдруг краской. — Ты не подумай…

— Да ничего я лишнего не думаю, — пискнул он, вымученно улыбнувшись. — Я б и сам выплакался кому-нибудь в жилетку, но слишком крут и космат для этого. Всё хорошо, Еле… Лена.

Она чуть кивнула — и я аккуратно внёс её в дом, во всю стараясь не долбануть об косяк замотанной