Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

Старик тем временем прокашлялся и торжественно завершил свою речь.

– Это им, бабам, самое страшное, – сказал он. – Они ж не только мясо, они красоту теряют день за днем. Хорошо бы запечатлеть их напоследок в магических кристаллах, и потом послать амазонкам.

– Дорого, – робко сказали из толпы. – В магических кристаллах…

– Никаких денег не пожалею, – ответили ему.

Старейшина довольно кивнул и сел.

Поднялся четвертый. У него чуба нет, зато лысый череп заботливо обнимает обруч, украшенный зеленой в пятнах змеей из самоцветных камней. Одет он не в шаровары или рубаху с жилетом, как остальные, а в темно-синий хитон, расшитый перьями.

– Из орсов выслужился, – сказала Брестида Аэлло. – У него на меня давно зуб.

– Сагаты! – произнес он неожиданно тонким голосом. – Да если нам их страх нужен, да сами хотим вдосталь натешиться зрелищем, их нужно скормить свиньям заживо!

В толпе захохотали, а Брестида, не отводя от говорившего тяжелого взгляда, презрительно сплюнула на помост.

– Как амазонку Миру, – добавил старейшина, выдержав паузу, и внимательно посмотрел на Брестиду.

– Миру?! Ты лжешь, сагат! – закричала Брестида.

– Уж больно быстро голодные свиньи сожрут их, – засомневались в толпе.

Тот развел руками, но продолжал пристально смотреть на Брестиду.

– А ты думала, амазонка, ты можешь исчезнуть, а смерть Краса останется неотмщенной? Твоя сестра попалась в ловушку, расставленную на тебя.

– Какие же вы трусы! Ничтожества! Жалкие, презренные ящероголовые! Ничтожные! Ничтожные трусы! – закричала Брестида, срывая голос.

– Кричи, кричи, Брестида, – сказал сагат, и его тонкий голос пробился сквозь полный боли и отчаянья крик амазонки. – Твоя сестра Мира тоже орала, когда свиньи жрали ее заживо. Они начали с лица и грудей… Но сначала с твоей сестрой вдоволь натешились все, кто не погнушался коснуться поганой амазонки, а таких было немало.

Подбородок Брестиды задрожал. Амазонка побледнела, словно кровь в одночасье покинула ее тело. Она покачнулась. Успела шагнуть вперед и не упала.

– Не смей! – сказала ей Аэлло сквозь зубы. – Не смей, Брестида, слышишь?! Только не при этих животных. Только не при них! Я запрещаю тебе!

Брестида подняла на нее зеленые кошачьи глаза и сжала губы так, что из уголка потекла кровь.

– Почтенные старейшины! – раздался голос из толпы. – Атаман! Дозвольте сказать.

– Говори, – сказал атаман сагату.

Толпа сразу расступилась, чтобы все могли видеть говорившего.

– Вы хорошо придумали, старейшины… Не гневись, атаман. Но не лучше ли этих гадин магу отдать. Пускай пьет, старый черт! У нас все одно рабов на его поганую утробу не хватит…

Аэлло прижалась к Брестида и затряслась. Ей слышно было, как Брестида сглотнула. Аэлло закашлялась.

– Дело говоришь, – ответил Уль. – Да только что мучительного в том, что вмиг человек в куклу превращается? Нет, за смерть братьев они должны погибнуть мучительной смертью…

Аэлло закричала:

– Ваш маг врет вам!

– Аэлло, молчи! – воскликнула Брестида.

Ее взгляд говорил: «пусть мы умрем, но у них ничего не получится!»

«Во-первых, я не собираюсь умирать, – ответила ей взглядом гарпия, – а во-вторых, маг мне тоже несимпатичен».

– Но это правда, – не согласилась вслух гарпия. – Врет! Вы зря доверились ему. Он хитер, опасен! У него свои цели! Он хочет мирового господства через власть над водой. Он никогда не даст вам Талисман. Это просто невозможно!

– Разве вы не видите, что девчонка просто очень хочет выжить, – сказал тот старейшина, кто сообщил Брестиде про Миру.

– Ты врешь? – прямо спросил Уль у Аэлло, но без уверенности в голосе.

Аэлло не успела ответить, за нее выкрикнула Брестида.

– Иногда надо отвлечь врагов, если не хочешь, чтобы тебя повесили, а, скажем, застрелили из лука, – опередила амазонка гарпию.

Уль махнул на нее рукой.

– Помолчи, амазонка!

Но потерял интерес к гарпии.

– Что скажете? – обратился Уль к сагатам. Какой способ умертвить этих двоих вам по душе? Засолить их заживо? Обливать кипятком и ледяной водой, пока не слезет кожа? Отрезать понемногу? Скормить свиньям?

Толпа принялась бесноваться, гудеть, в гарпию и амазонку полетели какие-то тухлые овощи. Аэлло прижалась к Брестиде, уворачиваясь от ударов. Выходило плохо. Никогда Аэлло еще не чувствовала себя столь униженно.

– Ничего, ничего, – шептала Брестида. – Главное, что не камнями. Можно терпеть.

– Дозволь слово сказать, атаман, – сказал тот из старейшин, кто до этого молчал. Самый старый, самый древний. Что поражало – глаза старика. Тело древнее, а глаза черные и живые.

– Конечно, говори, – сказал Уль.

Тот с трудом поднялся, хрустнули кости. В толпе стих даже шепот. Все вытянули шеи в сторону старейшины, что собрался говорить. Собирался он медленно и степенно, обводя пристальным взглядом черных живых глаз площадь. Наконец, встретился взглядом с Улем, и, прочистив горло, заговорил.

Говорил он тихо, монотонно, со свойственными старикам паузами и рассудительностью.

– Если у меня есть нож и у тебя есть нож, атаман… то мы можем обменяться этими ножами, атаман. Допустим, у тебя он с изогнутой ручкой, украшенный сапфирами, а у меня с острым лезвием, которое перерубает волос налету. И нам полезно обменяться этими ножами, поскольку тебе, как человеку молодому и горячему более пристало острое лезвие, чем мне, старику. Я давно не охочусь, а плоды для меня чистят сали-рабы. Будет правильнее обменяться этими ножами, атаман… В этом случае мало что изменится – у каждого из нас будет по-прежнему по одному ножу. Допустим, что нож у одного из нас, конечно, у тебя, атаман. Тот самый, острый, что ты выменял у меня. Мне же сын, или внук, или заезжий лесной орс, поклонился отличной шашкой… Я с радостью обменяю ее на свой острый нож обратно, потому что шашку мне тяжело носить в руке. Это более выгодный обмен, чем обмен ножами, но и он спорный. По-прежнему у нас с тобой осталось всего по одному предмету.

Если же мы обменяемся шкурами соболей… А лучше, если я дам тебе нож, а ты мне шкуры, чтобы я мог утеплить свою одежду. С приходом старости я очень мерзну, атаман.

Старика скрутил приступ удушающего кашля. Все это время Уль смотрел на него, не отрываясь.

– Что ты хочешь этим сказать, почтенный? – спросил Уль.

– А то, – ответил старик, – а если бы обменивались не предметами, а удачными мыслями? Насколько богаче бы стали?

– Богаче? От мыслей?

Уль почесал макушку.

– Не скажи, – закряхтел дед. – У тебя сейчас четыре удачных мысли, как умертвить этих преступниц. Я тебе так скажу – ты можешь попробовать все их, и я подарю тебе еще одну мысль: ты можешь сделать это, достойно вознаградив своих людей.

Уль поскреб макушку.

– Вознаградив людей? Ты о чем?

Аэлло сжала пальцы, бросила