Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

– Хорошо, – легко согласился Кента. – Будь осторожен, Хизаши-кун.

На этом и разошлись.

Хизаши не спеша пошел по коридору назад. Было темно, но горящие над головой бумажные фонари бросали на доски зловещий красный свет, и когда налетал прохладный ветерок, они покачивались, рождая шевелящиеся, будто живые, тени. Иногда порывы становились такими сильными, что хрустальный перезвон колокольчиков, развешанных со стороны внутреннего двора, доносился даже сюда. Шелестели деревья подступающие к зданию рёкана, но вот птицы молчали, словно напуганные чем-то.

Хизаши остановился, немного не дойдя до лестницы, и посмотрел на небо за пределами галереи, оно было исколото звездами, и яркие росчерки то и дело вспыхивали на темном безоблачном бархате и сгорали навсегда. Шел месяц опадающих листьев – хадзуки, – и звездный дождь предвещал приближение праздника поминовения усопших, Обон.

«Слишком много юрэев на сегодня», – подумал с усмешкой Хизаши и повернулся лицом к комнате, где угадывалось присутствие чужого духовного оружия. А вот человеческого не ощущалось совсем.

Хизаши не стал церемониться, вошел и хмуро огляделся. Учида здесь точно был, из-за ширмы с вульгарной девицей выглядывало лезвие нагинаты. Помнится, Учида с ней не расставался, иные так с красавицей-женой не носятся, как он со своим духовным оружием. Чтобы такой да променял нагинату на игру в сугороку, маджонг или го… Но и энергии смерти Хизаши уловить не смог, даже настолько свежей.

– Так и знал, что ничего с этим фусинцем не сделается, – вздохнул Хизаши и подошел к расстеленному футону, из-за края одеяла выглядывал уголок белоснежной бумаги. Хизаши присел на колени и вытащил его. Изящными мазками черной туши кто-то написал портрет, и в прекрасном, но строгом лице юноши Хизаши узнал Юдая. И стоит признать, у художника был несомненный талант. Хизаши свернул бумагу и без особого почтения сунул за ворот юкаты поглубже.

На выходе он столкнулся с Кентой.

– Его там нет. Пусто! – сорвался он на возглас.

– Мадоки нет? – переспросил Хизаши, но картинка уже начала складываться. – Ты хорошо смотрел?

– Ты смеешься надо мной? – Кента даже растерялся. – Кто бы мог не заметить Мадоку?

– Хочу кое-что проверить, – вместо ответа сказал Хизаши и вошел в первую попавшуюся комнату. На этот раз, переступая порог, он почувствовал легкое сопротивление, но слишком спешил удостовериться в своей догадке, чтобы отвлекаться на мелочи. Внутри ожидаемо не было жильца, но на разложенном футоне лежал свиток, развернув который Хизаши и Кента увидели изображение в стиле ямато-э[109]. Неизвестный мастер перенес на рисунок вид этой самой комнаты сверху, а за столиком сидел пожилой мужчина в одежде простого бедного торговца.

– Я, кажется, видел его, – сказал Кента, – в зале. Он играл с Джуном.

– Я тоже его видел. И это очень-очень нехорошо.

– Насколько нехорошо? – уточнил Кента. – Хуже, чем собранный из кусков мертвого тела монстр?

– Монстра проще победить, поверь. Когда имеешь дело с призраками, никогда не знаешь, чем оно обернется.

– В рёкане есть юрэи?

– Возможно, да, возможно, нет.

Хизаши вернулся в коридор и окинул взглядом ряд дверных створок. Пока Кента стоял за спиной, можно было особо не сдерживаться. Хизаши убрал за ухо длинную челку, глаз его засветился желтым, пронзая взглядом весь рёкан, но видел Хизаши не перегородки и ширмы, а энергию, делающую это место особенным. И тех, кто делал его особенным.

Кента подошел слишком близко, и Хизаши зажмурился, загоняя силу хэби глубже внутрь себя.

– В «Нэкоджите» нет ни одного постояльца, – сообщил он. – Скорее всего, тут вообще нет других людей, кроме нас с тобой.

– А Мадока? – поспешно спросил Кента. – А Учида? Они же…

Хизаши пожал плечами. Со стороны могло показаться, что ему безразлично происходящее, но он был встревожен и самую малость заинтригован. Может, даже наоборот – по большей части заинтригован и немного встревожен. В конце концов, у человеческого племени столько эмоциональных нюансов, впору запутаться.

Тут Хизаши, конечно, лукавил, он, еще будучи змеем, испытывал к людям интерес, а став человеком, освоился быстрее, чем думал. Но противопоставлять себя им не переставал.

– Не притворяйся холодным, – легко прозрел сквозь все маски и ширмы Куматани, – я же вижу, ты волнуешься за ребят.

– Я волнуюсь за себя, – поправил Хизаши невозмутимо и ткнул в Кенту пальцем, – и чуть-чуть за тебя.

– Что ж, я рад и малому, – улыбнулся Кента, но улыбка быстро угасла. – Если честно, я понятия не имею, что нам теперь делать. Морикава-сэнсэй доверил мне быть главным, но, похоже, я могу лишь просить твоего совета.

Хизаши слушал рассеянно, водя взглядом по стенам. Набежали легкие пушистые облачка, и лунный свет померк, а вместе с ними стерлась четкая граница между серебристыми отблесками и чернильными тенями. Хизаши обратился к теневой стороне, на сей раз не опасаясь внимания Кенты – все можно списать на магию рёкана, – и не увидел ничего, только клубился туман, размывая очертания пейзажа, и в нем, где-то вдалеке, медленно бродили тени заблудших душ.

А потом кто-то отпустил поддетую пальцем струну, и мелодичный звон расколол вечную тишину теневой стороны. Хизаши открыл глаза и не сразу понял, в какой момент очнулся. Эхо еще звенело в ушах. И вот – снова.

– …вернуться и проверить. Он же не мог испариться?

– Тихо. Слышишь? – оборвал Кенту Хизаши.

– Что именно?

– Кто-то дергает струну кото.

– У тебя очень чуткий слух, – заметил Кента, хмурясь. – Я ничего не слышу. И почему кото? Разве это не могла быть, скажем, бива?

Хизаши отвечать не стал: просто знал и все. Струна кото издавала особый гулкий звук, и эхо от него еще долго не замолкало. К тому же он видел этот инструмент за ужином, но на нем никто не играл.

Он собрался показать Кенте портрет Юдая, сунул руку за ворот юкаты, и тут звук одинокой струны стал громче и будто бы ближе. Реальнее.

Услышал его и Кента.

– Кто-то настраивает инструмент? – предположил он.

– Что-то не тянет проверять. – Хизаши потянул Кенту прочь. Инстинкты подсказывали держаться от источника звука подальше, он искал такую комнату, где их бы не сразу нашли. А меж тем невидимый музыкант перестал терзать одну единственную струну и взялся за игру всерьез. Перебор был быстрым, резким, по-своему красивым, то нарастающим, как камнепад в горах, то обрывающимся на высокой ноте и спускающимся медленной морской волной. Сердце Хизаши поймало ритм и билось с ним в унисон – теперь он ощущал силу другого ёкая ясно и четко. Выходит, минувший ужин показался таким странным, потому что на нем еще не было главного блюда – их.

– Сюда, живо.

Хизаши втолкнул Кенту вперед себя, обернулся