Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

из колонны, как призрак из дерева на цифровом кладбище. Разница была в том, что конвисферы по желанию становились материальными настолько, что плотностью не уступали живому телу. Мне пришло в голову, что это чрезвычайно удобно: перемещаться в стенах и выходить только затем, например, чтобы дать кому-нибудь пинка. За три часа мы не встретили ни одного человека. Голографии, искины, роботы, андроиды с яркими многоугольниками радужек…

— Здесь положено снять шляпку или покрыть голову? — спохватилась я, сминая вуаль из нуарелии.

— Спрашивает человек в непарных туфлях, — хмыкнула Пенелопа.

— Это дипломатическая фишка. Чёрная символизирует империю, а вот эта, из кожи ядовитой игловицы, реверанс конкретно ибрионцам.

— В твоей дипломатии дырка, — заметил Крус, похожий на зажиточного гробовщика. — Самина с Браны. И вообще, строго говоря, ибрионцы не рептилоиды, как их дразнят, а сеймуриаморфы, или сеймурии. Некто между рептилиями и земново…

На последнем слове Крус затих, проглотив окончание. В свете, плеснувшем из дверей на другом конце приёмной, мне привиделось то, отчего сердце постучалось в желудок. Навстречу нам вышла Зимара. Я узнала снежные пряди ниже пояса, и белую шею, и скулы точёного льда, и бледные пальцы, и жёсткие изломы бровей. Она была даже менее человечна, чем описывал Кай. В складках чёрных шелков сверкала алмазная пыль, юбки напоминали потёки нейробитума. Серьги извивались серебряными змеями, спускались от мочек на плечи, где сидела ласка-люцервер, шевелились на груди и сверкали до самого пола, словно по великолепному платью струилась капель.

Нас моментально окружили агенты безопасности, на вид способные разорвать пополам канизоида и не измениться в лице. Сделав шагов десять, Самина на скорости света приблизилась к нашей колонне. Я ойкнула. Это было словно спецэффект, так пугающе быстро и неожиданно. По дворцу были раскиданы телепортирующие плитки, и Самина только что ступила на одну, сократив время пути через холл. Фразы на дипломатическом, которые я учила по дороге, вылетели из головы, как на минипорте. Крус опустил голову в лохматом поклоне, мы с Пенелопой отпружинили имперский книксен. Самина прохладно поздоровалась.

— Конец очереди на аудиенцию где-то на краю галактики. У вас должно быть море веских причин отрывать меня от государственных дел.

Она выбрала метаксиэху, повседневный международный язык. Житейскую версию дипломатического. Из-за интуитивной простоты и лёгкости в произношении метаксиэху набирал популярность в геометрической прогрессии. Пока что из нас троих Крус один владел им абсолютно свободно, ему и предоставили слово.

— Ваше величество, мы знаем, как привести в норму императора. У меня с собой информация, которой вам не хватает, и прямые руки, чтобы её применить.

— Императором заняты сотни лучших специалистов Ибриона. Что может предложить эзер?

— Я не просто эзер, мэм, я доктор поликибернетических наук и преподаю кракер-кодинг на Роркс. Со мной инженер-мехатроник Пенелопа, чемпион туманности по боям шиборгов. А это…

Крус прикусил язык, как только взгляд её величества выцепил мои туфли. Самина стала бледнее, чем можно было представить. Такой крахмально белой, что даже ледяные волосы казались теплее лица.

— Вижу, — проронила она. — Вы Эмбер Лау?

— Да, ваше величество.

— Тоже мехатроник?

— В процессе, ваше величество.

— Я должен кое в чём признаться, — продолжал Крус. — Сразу после гибели Эзерминори Кайнорт Бритц приказал мне разработать наносистему слежения за императором. Чтобы как бы чего не вдруг. Сначала это были жучки размером с молекулу, позже атомарные баги и наконец — проникающие квантовые шпайки. За них Кай подарил мне триста рабо… чих, — богомол поморщился, когда Пенелопа ущипнула его пониже спины. — Ну так вот. Квантовые шпайки заводились прямо в объекте, то есть в Эйдене. Проникали в код и оставляли следы неопасных вирусов. Нарочно. Иммунные программы выметали их неторопливо и без особого протокола, и малютки первым попавшимся ретранслятором передавали информацию мне.

— Да этого хватит на три смертные казни, — ошарашенно выдохнула Самина.

А я подумала, что она способна воплотить их буквально, и даже не три, а триста, раз за разом ожидая инкарнации и начиная опять. Крус пожал плечами:

— Согласен, это не то, чем хвастают перед монархом, мэм, но этим я, без преувеличения, горжусь. В какой-то период система стала не нужна, но я продолжал слежку в качестве хобби. Хранил только самое интересное. Нет, мэм, вы меня неправильно поняли! — смутился богомол под гнётом молний в жёлтых радужках. — Я про медицинские эксперименты императора, его борьбу с вирусом dn-4.nuf по прозвищу Демон, случаи нарушения законов робототехники и всё в таком роде. А уже попав на Роркс, я обработал и систематизировал данные. У меня с собой уникальный архив Эйдена. Сознательные и бессознательные привычки вроде той, как он в задумчивости ерошил волосы. Или как полюбил бранианские зелёные яблоки. Или вас, мэм.

Самина молчала, неподвижная и хрупкая, как хрусталь в паутине трещин. Она явно боролась с собой за право открыть действительное положение дел, наконец победила и выдавила:

— Все разрозненные файлы бесполезны. Потому что… проблема в том, что у нас нет данных об архитектуре личности Эйдена.

— Базовых ядер его программы? — Крус показал невзрачную капсулу керамоцисты. — Их я выкрал первым делом.

Мне захотелось ему аплодировать. Пенелопа тоже просияла. В глазах Самины зажглась болезненная искра надежды. Первый признак жизни в ледяной стеле её фигуры.

— Я дам вам один ибрионский час, не считая времени на подготовку. Вы покажете, на что конкретно способны. Сумеете впечатлить ни черта не смыслящего в машинах ботаника — я выслушаю, зачем вы дерзнули сюда явиться, зная, что императора убил урьюианец.

Да-да, её величество так и выразилась: «Ни черта». Страшная женщина. Наверняка она разорвала убийцу Эйдена прямо так, зубами, и съела на ужин. Самина передала нас конвою безопасников, чтобы отправить в лабораторию. А сама коснулась бриллианта на воротничке-стойке, и её подхватил серебристый вихрь. Через секунду из вихря соткался дерзкий мобиль, триниджет на имитации колёс, и пулей унёс хозяйку прочь.

Скорости на Ибрионе были под стать расстояниям. На старте меня всосало в кресло пятиместного планетолёта. На нас троих были временные адаптационные браслеты гравитации, электромагнитные клипсы и чокеры для облегчения дыхания. Те, кто нанимался на долгую работу или переезжал насовсем, соглашались на акклиматизирующие операции. Ибрион цвёл мягкой пастелью, из туманов выглядывали готические кроны на угловатых разлапистых ветвях. Пахло озоном и мятой. Ни на городских улицах, ни в нарядных усадьбах на холмах оградами не заморачивались. Пешеходные дорожки, мощённые имитацией гранита, сверкали минипортами. Они были