Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

местом притяжения детей со всего парка, ведь минипорты в салочках — незаменимая штука. Пенелопа говорила, что преступникам, которых не депортировали из столицы, навсегда блокировали возможность телепортации. А вообще преступность на Ибрионе была нулевая с незначительной погрешностью. Неблагонадёжных высылали без церемоний.

Это была столица в самом прямом, строгом, чопорном смысле. На первый взгляд, здесь можно было жить только из-за работы либо из-за природной тяги ко всему капитальному.

Их лаборатории были поразительно похожи на что угодно, кроме лабораторий, к которым привыкла я. На Урьюи всё было белое, а тут прозрачное. Как мухи, метались строчки каких-то данных. Газовая мебель привела нас в отчаяние: мы её попросту не видели и налетали на кресла, сшибали этажерки, тыкались в углы столов. Кибернетики и робопсихолог встретили нас весьма настороженно. Рядом украдкой хлестали раздвоенные ленты языков, пробуя воздух, который принесли с собой гости. Так урождённые ибрионцы определяли степень опасности и лжи. В остальном они были люди как люди, разве что на голову обошли эзеров в мании величия.

Императора Эйдена я видела раньше только в учебниках истории. Признаться, теперь я удивилась, что портреты совсем его не приукрашивали, как это случалось с другими монархами. Голография его величества висела дезактивированная и готовая к работе. Яркость убирали с началом тестов, а пока… Нет, не мог быть живой человек настолько совершенен. Резкий или утончённый, жёсткий или гибкий только там, где точно необходимо. Даже Инфер показался бы свалочной пескумбрией на его фоне.

— Просто он синтетический, — буркнула Пенелопа шёпотом и оторвалась от мёртвых зелёных глаз, только когда её одёрнул Крус.

Как только в комнату вошла Самина, яркость голографии императора автоматически сбросили до нуля. С императрицей пришла Ри, ведущий кибернетик. Я боролась с желанием потрогать реальную конвисферу в скромном платье миди и с волосами цвета чахлой мыши. Но это было бы неприлично. Ри, больше похожая на книжного червя, чем на кибернетика, подвела нас к газовому подиуму, где на треноге стоял бикс. Внутри стерильного ящика блестели зелёные камни. Ри пояснила тоном музеолога:

— Тело разорвали изумруды. В центре каждого кристалла можно увидеть деталь механизма императора. Мы сохранили их на всякий случай, но случай пока не представился.

— М-м, — промычал Крус. — Эта болванка своё отслужила.

— Простите, что?

— Если вы ждали шкурную фею, то вот она я, — он протянул Ри открытую ладонь с мелкой монеткой.

— Простите, кто?

— Дети эзеров высушивают оболочку личинки, когда линяют в имаго. За ней приходит шкурная фея, — он изобразил кавычки, — и оставляет пять зерпий, понимаете?

— Нет.

— В общем, можно выбрасывать старое тело его величества. Вы же теперь работаете с голографическим аватаром Эйдена, так?

— Совершенно верно, — кивнула Ри. — Для создания высокоэнергетической конвисферы ещё рано, на этапе тестов она только перегружает систему. Если когда-нибудь получится привести императора в сознание, мы загрузим его лучшую копию в новое тело.

— Хоть в консервную банку, это уже после меня, — улыбнулся Крус. — Могу я переодеться?

Он тронул одну из вестул на шее, и чёрный фрак гробовщика сменила униформа кракер-кодера: серый свитер, в который поместилась бы вся его кафедра, и брюки со стопроцентным попаданием в грубое определение «портки». Пенелопа нервно почесала глаза. Я свои закатила.

— Это помещение не подходит, — обвёл комнату Крус, другой рукой поддёрнув портки. Мне показалось, что Ри замерцала:

— Здесь лучшая лаборатория кибернетики в империи. В туманности. Во вселенной.

— Мне обещали час. Только один час, но в это время абсолютно всё будет по-моему. Повторяю: это помещение не подходит. Мы перенесём тестирование в пси-блок.

— Но он откалиброван исключительно для людей.

— Это лучший способ выловить и показать то, что вы не умеете видеть. Мы то есть, мы все не умеем. И главное, там ничего нельзя скрыть.

Самина не стала спорить и приказала перенести криостат с темпоральным кристаллом в пси-блок. Она, очевидно, была готова испробовать всё, даже если бы Крус заявил, что тестировать императора нужно в центре нейтронной звезды. В коридорах мне пришлось ступать по минипортам, которые я до этого старательно избегала, боясь потерять равновесие или выскочить не там. Но отстать и заблудиться было ещё страшнее. На самом деле всё оказалось проще простого. Словно в компьютерной игре или симуляции, когда с касанием сенсора декорации сменяли одна другую. Я быстро привыкла, едва представила, что мне это снится.

В пси-блоке были грязно-белые стены без окон и безликий пол. Это означало нулевое, бессознательное состояние испытуемого. Комната прощупывала чувства насквозь, а не читала мысли. Обнажала бессознательное, чтобы найти сознание. Присутствовавшим людям пришлось проглотить специальную капсулу наблюдателя, чтобы пси-блок игнорировал нас и сосредоточился на Эйдене. Крус засучил рукава и обратился к робопсихологу, серьёзному и симпатичному ибрионцу Грекху.

— Прежде, чем загружать в него данные с керамоцисты, мне нужно знать, чего он стоит без них. Так сказать, голый. Какой у вас самый провальный тест, Есс? На пассивную агрессию? Иронию? Концептуальное творчество?

— Что вы, до этого ещё далеко, — без тени смущения отвечал Грекх. — Самый провальный сейчас — на интуитивную грамматику.

— Да вы что. А он у вас хоть с капчей справляется?

— Крус! — зашипела на него Пенелопа.

— Ш! Я же не говорил, что это хорошо, если он справляется с капчей всегда. Ладно, вернёмся к провалам.

Грекх сгенерировал новые фразы для грамматической пробы и пригласил испытуемого. В безликом пси-блоке появилась человекообразная клякса, напомнившая мне Эстрессу, и я сглотнула. Быть может, в лабораториях Кси вот так же насильно затемняли экспериментальных солдат, чтобы не считать их за людей. Но я только училась, и местным кибернетикам было, конечно, виднее. Тем временем Есс объяснял Эйдену задание:

— Тебе уже знаком тест на чувство языка. Прослушай фразу: «Клык жорвела не поместился в грузовой отсек звездолёта, потому что он был слишком большой». Вопрос: что именно было слишком большим — клык жорвела или грузовой отсек?

«Клык. Очевидно, если одно не помещается в другое, больше всегда то, что не поместилось», — загорелись буквы над серым столом.

— Верно. А теперь новая фраза: «Клык жорвела не поместился в грузовой отсек звездолёта, потому что он был слишком маленький». Что было слишком маленьким?

«Клык»

— Эйден, будь внимателен. Ведь ты правильно рассуждал в первый раз. Если одно, ну, не помещается в другое, ну?

Я уже сама запуталась в клыках и звездолётах, пока