Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин

она срослась с правдивыми слухами о том, что Лиам долгое время жил в приюте. И теперь многие считали, что я спасла мальчика от бесчувственных охотников за наследством, планировавших прибрать к рукам имущество и титул рано осиротевшего «баронета Сайера», а его самого упрятать в приют до совершеннолетия. – Знаете, это такая трагическая история. Лиам – мой дальний родственник, ближе всего к правде будет сказать – кузен по линии Валтеров. Однако ветвь Сайеров отделилась от семейного древа ещё во времена леди Сибилл, и след потомков на некоторое время был утерян, до тех пор, пока я, просматривая документы к судебному процессу, не наткнулась на упоминание о…

Леди Хаббард послушно внимала истории о злых родственниках, о Горелом Заговоре, изрядно проредившем ветви фамильного древа, о важности семейных уз и родственных связей, о невероятно талантливом мальчике, сумевшем даже в приюте остаться достойным потомком рода Валтер… В нужных местах она умело изображала умиление, промокая уголки глаз платком с монограммой – и пару раз, кажется, прослезилась по-настоящему.

– Как я вас понимаю, леди Виржиния! Заботиться о тех, кто одной крови с вами – это так правильно! – всхлипнула она, когда я закончила рассказ. – Вот, например, когда моему Сайрусу и его сестричкам понадобилась гувернантка, я стала искать ее не по рекомендациям, как можно было бы подумать, нет! Я наняла свою троюродную племянницу мисс Чиртон и не прогадала. Во-первых, она была все же древнего, благородного рода, хотя титул ветвь Чиртонов не унаследовала. Во-вторых, как ни крути, деньги оставались в семье. В-третьих, родственникам и доверия больше… К слову, мой Сайрус впервые побывал на материке в том же возрасте, что и ваш Лиам, правда, чудесное совпадение? – с воодушевлением закончила она, позабыв, что в начале своей речи вроде бы была ужасно растрогана.

– Мне кажется, что увидеть Серениссиму в любом возрасте – чудесно, – дипломатично заметила я.

Леди Хаббард же не намекала только что на то, что я засиделась в Аксонии? Нет, не должна…

– Ах, и ведь не поспоришь, – театрально вздохнула она. – Но мне вот что интересно. Увидим ли мы на маскараде Дух Серениссимы?

Я сбилась с мысли, озадаченная резкой переменой темы.

– Увидим… кого?

– Дух Серениссимы, – с охотой пояснила леди Хаббард и сделала знак служанке; та быстро достала из саквояжа веер и передала виконтессе. – Ох, ну и духота здесь, а ещё говорят – море освежает… Так вот, о Духе Серениссимы. Её также называют Прекраснейшей. Говорят, это душа города, которая встречает все прибывающие корабли, дабы не допустить врагов в порт. Вроде бы она предстает в обличии прекрасной леди с волосами цвета лунных лучей, в расшитом узорами платье пятнадцатого века и в фарфоровой маске, закрывающей лицо. Кто-то говорит, что на голове у Прекраснейшей корона, кто-то утверждает, что венок из алых роз… Но встреча с ней незабываема! В прошлый раз, когда мы прибывали в Серениссиму, мы с моим супругом все утро, с самого рассвета, провели на палубе, но Прекраснейшую так и не увидели, – трагически воздела она руки. Веер указывал в небо, как на известной картине Арласкеса «В театре». Да и сама леди Хаббард изрядно напоминала актрису с того полотна, хотя, в отличие от неё, была полноватой, маленькой и носила слишком большие для своего роста шляпки. – Впрочем, думаю, виноваты размеры корабля. Тогда с нами на борту была почти тысяча пассажиров, представляете? А палуба была в полтора раза длиннее! И вот затем, чтобы наверняка увидеть Прекраснейшую на этот раз, мы и решили путешествовать на «Мартинике». Сколько нас здесь? Два десятка, три? Я сейчас не говорю о команде…

– Около шести, – вспомнила я рассказы капитана Мерри, но леди Хаббард только отмахнулась:

– Быть того не может… Впрочем, наверняка все сидят по каютам, привыкают к путешествию. А сколько на этом корабле иностранцев? Такое чувство, что половина!

– Вот тут я с вами полностью согласна… – начала было я, но тут заметила странное.

Лиам бежал вдоль борта – именно бежал, хотя и знал, что маркиз не одобрит такое неподобающее юному джентльмену поведение. И Мэдди рядом не было.

На мгновение у меня мелькнула кошмарная мысль: «А вдруг она упала в воду?» Но тут Лиам перешел на шаг, одернул сюртук и к нам с леди Хаббард подошел уже степенно.

Лицо его выражало крайнюю растерянность и беспокойство.

Подойдя ближе, он попросил меня наклониться и прошептал на ухо:

– Леди Гинни, там у другого борта леди плачет. Очень красивая, и другая леди её успокаивает, а она аж икает уже и всё не может перестать. И рука у неё вся синяя, аж под перчаткой видно… Мэдди там осталась, но она ж немая, не расспросит ничего. А леди плачет – аж жуть… Страшновато как-то.

Я не была любительницей вмешиваться в чужую жизнь, но рассказ Лиама меня отчего-то встревожил. К тому же у мальчика были особые отношения с «плачущими» женщинами после случая с Корнелией Хортон. Поэтому я с извинениями и взаимными реверансами распрощалась с леди Хаббард и, тяжело опираясь на поручень и на новую трость, подаренную маркизом, поковыляла к противоположному борту. Для того, чтобы попасть к плачущей леди, нужно было обогнуть почти весь корабль. К счастью, навстречу нам никто не попался – почти все были на ужине, за исключением нескольких иностранцев, путешествующих в одиночку.

Плачущую леди я заметила ещё издали.

Лиам был прав – даже на расстоянии от нее исходило ощущение смутной тревоги, опасности… и тайны.

Леди была очень стройна и высока, но при этом казалась хрупкой, словно молодое буковое деревце. Длинное, до самого пола, зауженное к низу платье в бежево-зеленых тонах лишь подчеркивало первое впечатление. Пышные светлые кудри леди были забраны наверх, но кончики их доставали до талии – верно, если бы леди распустила волосы, то они оказались бы длинней, чем даже у Глэдис. Довершали костюм леди молочного цвета кружевные перчатки и шляпка с пышной вуалью, сейчас откинутой назад. Нечто в осанке, в нервных движениях рук, в скромности наряда говорило о весьма юном возрасте… но украшения были, скорее, как у замужней особы.

Тихонько всхлипывая, леди рыдала на плече у своей то ли компаньонки, то ли служанки – темноволосой женщины, удивительно похожей на неё фигурою и осанкой. Эта служанка что-то вполголоса объясняла Мадлен, взволнованно теребящей платок, и поглаживала хозяйку по плечам. Завидев меня, она умолкла и