Фантастика 2025-184 - Олег Александрович Волков

* * *

— Твою мать! — Неожиданно прозвучавший выстрел, заставил меня вздрогнуть и втянуть голову в шею.

Тонко взвизгнула пуля, отрикошетившая от вороненых доспехов неведомого мертвого великана, и вся «неустойчивая конструкция», состоящая из сидящей на костяном троне усохшей донельзя мумии, и сохраняющая равновесие хрен его знает сколько тысячелетий, неожиданно резко навернулась об пол. А вот его великанский меч, покоящийся на коленях хозяина подземелья, со свистом вспоров воздух, легко, словно палку молочной колбасы, перерубил шею Вревского, неудачно оказавшегося не в то время, и не в том месте — только голова, словно детский мячик, весело поскакала по пыльной пещере, разбрызгивая брызги крови по сторонам.

Пока мы с командиром и Харманом тупо стояли, пораскрывав рты, пялясь на кровь, выплескивающуюся толчками из обрубка шеи, пытаясь осмыслить и уложить произошедшее в своих головах, из темноты к бьющемуся в конвульсиях безголовому телу выметнулся какой-то неопознанный субъект. Коротко размахнувшись, этот ублюдок засадил в грудину трупа какую-то хреновину, тут же засветившуюся желтоватыми переливами.

— Пранотрансфузер? — Первым вышел из ступора командир. — Какого хрена?

— Ты кто, пацанчик? — Я уже приготовился серьезно попотчевать «незваного гостя», который, как известно, хуже татарина, хорошей порцией огня.

— Вторник? — Узнал азиата Харман, едва не всадив в него очередной заряд из пистолета.

— Робка, совсем уже двинулся в этом подземелье? — То, что немецкий утырок, пусть и косвенно, но ухлопал-таки предателя Вревского, меня нисколько не взволновало — умер Максим, ну и хрен с ним! Главное, свою основную миссию бывший ротмистр, а ныне — безголовый труп, выполнил — свел с кем надо. — Какой нах вторник? Пятница сегодня… если я ничего не путаю…

— Он — Вторник, — указал на агента Хартман. — Вы разве его не узнали?

— Разглядишь тут! — ворчливо заметил я, вглядываясь в азиата. — А, это ты, хранитель хрустальных яиц? Ты ж без своего шарика уходить не хотел?

— Так… сложились обстоятельства… — с трудом выдавил азиат. — Духи… много… не совладать… пришлось оставить…

— А-а-а! — догадливо протянул я. — Порвали болезного? А помирать ты явно не собирался?

— Да…

— А чего это ты творишь, братская чувырла? — спросил я, хотя, в принципе, уже догадался, откуда тут «ухи торчат».

— Жизненную Энергию бедолаги Вревского собирает, — невозмутимо произнес оснаб. — Подлечиться за чужой счет, видать, хочет.

— Пусть его, — словно что-то самой собой разумеющееся, отмахнулся я, хотя внутри все клокотало. Надо привыкать, в Рейхе такое положение вещей — норма! Не стоит палиться на такой мелочи. — Че добру-то пропадать!

Наконец «всадника без головы» престало колотить, а кристалл разгорелся не в пример ярче, чем в самом начале. Азиат, выдернув наполнившийся Жизненной Энергией Пранотрансфузер, поспешно воткнул его себе в руку. Я мысленно отметил заранее закатанный рукав его куртки и свежую рану, нанесенную, по всей видимости, тем же прибором. Азиат распластался о полу неподалеку от обезглавленного тела ротмистра и замер, закрыв глаза и что-то неслышно шлепая губешками. Изменения, происходившие с ним, были видны невооружённым взглядом. Диверсанту явно получшело.

— Слышь, чепушила? — окликнул я азиата по-русски, когда тот открыл глаза. — А почему вторник? — Вот не давал мне покоя этот вопрос, уж не знаю почему. Как будто других проблем нет.

— Мимар, — ответил диверсант так же по-русски. Чисто, четко, безо всякого акцента, словно всю жизнь на нем разговаривал. Оно понятно, этот поц — не то что пехота-Хартман — настоящий подготовленный диверсант! — Это мое имя, — пояснил азиат. В переводе оно и означает — вторник.

— А с какого языка перевод? — полюбопытствовал я, а командир молча наблюдал за моим «допросом» диверсанта.

— С тибетского, — не стал скрывать азиат, похоже, поймавший приход, как наркоман, но только не от наркоты, а от обилия чужой Жизненной Энергии.

— Настоящий тибетец? — Удивленно покачал я головой. — А я, грешным делом, решил, ты калмык.

Но азиат не ответил, а только блаженно расслабился и затих.

— Ты чего творишь, Харман? — Отвлекшись от Мамира, накинулся на оберштурмбанфюрера командир. — Что это сейчас было? — И он указал на обезглавленное тело Вревского. — Какого черта, Роберт?

— Он шевельнулся… — Хартман попытался перевести стрелки на упавшую мумию. — Я и среагировал…

— В жопу такую реакцию! — Вскипел оснаб. Хоть он и сам бы «с удовольствием» удавил предателя, но такая внезапная и нелепая смерть бывшего боевого товарища и однополчанина выбила Петрова из колеи. — Почему про пистолет ничго не сказал? Быстро отвечать! — рявкнул Петр Петрович, усилив приказ Ментальной атакой.

— Я… я… — Дернулся было оберштурмбаннфюрер выстроить Стену Отчуждения, но с опытным Внеранговым Мозголомом такой фокус не прокатил.

— Не доверяешь, значит, герр Хартман? — Быстро выдернул всю необходимую информацию из мозга немца оснаб. — Пистолет сюда! — Он требовательно протянул руку. — Живо! — Фриц поначалу пытался сопротивляться, но его слабенький Дар против Ментального Дара командира не имел никаких шансов. — И запомни, Роберт, — пряча пистолет под ремень, произнес оснаб, — командую здесь я! И никто без моего прямого приказа даже чихнуть не имеет права! Уяснил, оберштурмбаннфюрер?

— Яволь, герр оснаб! — с кислой физиономией произнес Хартман.

— И запомни, Роберт, — немного «снизил накал» и отпустил Силу командир, — мы с тобой в одной лодке! И чтобы нам всем выжить — не нужно её раскачивать! И без того штормит!

— Виноват, герр оснаб! — потупился Хартман. — Но этот гигант… он действительно шевельнулся…

— Тебе показалось, пацанчик! — Я подошел к огромной мумии и потыкал её носком ботинка. — Если он и шевелился, то это было ой, как давно!

— Ошибся… — совсем упав духом, повторил немец.

— Ладно, Робка, — я панибратски хлопнул фрица по плечу, — ты только в следующий раз не ошибайся, ладно! А то всех нас скопом угробишь! Я, хоть и старик, но пожить еще годок-другой не откажусь!

— Камрады… — сбивчиво произнес Харман. — Виноват… Готов понести залуженную кару…

— Че ты собрался унести, Робка? — Я криво усмехнулся, и указал на безголовое тело Вревского. — Ему уже ничем не помочь!

— Он прав, Роберт, — подключился командир, — любая оплошность или ошибка может стоить жизни каждому из нас. И если мы не начнем действовать одной командой — наша песенка будет спета! Причем очень и очень быстро!

— Еще раз прошу прощения, господа! — вновь повторил оберштурмбаннфюрер. — Этого больше не повторится!

— Хотелось бы верить… — буркнул я, отворачиваясь от Хартмана и присаживаясь на корточки рядом с азиатом. — Э, бедолага, хорош прохлаждаться! Лучше поясни, — дождавшись ответной реакции от тибетца, спросил я, — в какую-такую задницу ты нас запихал?

Глава 5

Мимар тряхнул головой, открыл глаза и перевел на меня все еще осоловелый взгляд своих глаз с полопавшимися от напряжения