"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43 - Дмитрий Яковлевич Парсиев

распознать запах тридцати мужиков, десяти вин, трех сортов водки, ну и сивуху на раз-два чует, а ты говоришь, самогон. Унюхает — и мне сообщает. Так что отпираться бесполезно, да, Мухтар?

Я глянул на пса, незаметно поддернув за поводок. Тот будто понял меня, или просто имя свое услышал.

— Гав! — ответил он мне, а хозяйка перекрестилась.

— А чаво надо? Коль не протокол стряпать пришел?

— Ложки серебряные тебе сегодня приносили, мать… Вернуть бы надо.

Глава 14

— Ась? Чего говоришь? — баба Зина вдруг неожиданно превратилась в тугую на ухо.

— Ложки, говорю, верните, и миром разойдемся. Ворованные эти ложки, дело уголовное возбуждается. А иначе, как говорится, дорога дальняя да в казенный дом, — для пущей наглядности я показал решетку пальцами, и старушка сразу стала слышать хорошо.

Я не собирался угрожать бабушке, но объяснил последствия, мне ли о них не знать.

— Верну ложки, будь они неладны! Не воровка я, сынок, мне их на самогон обменяли, ох-хо-хо… убытки теперича.

— Баба Зина, неси ложки, а убытков не будет, это я тебе как советский милиционер обещаю. Что-нибудь придумаю.

— Как же не будет? Мне эти ложки за долг отданы были. Я ведь в долг наливала, целый год отпускала под честное слово, думала потом разом все на ремонт пустить, забор хотела поправить, — старушка грустно взглянула на покосившуюся изгородь, — да крышу перекрыть… И вот беда, отворяйте ворота. Ложки ворованные, оказывается. А кто долг мне вернет?

— Материал у тебя есть? Чем крышу крыть и забор латать, уже обзавелась? Или покупать надо?

— Шифер и доски — вон, за сараюшкой сложены. Мужиков хотела нанять… Деньги для этого и нужны были, — грустно вздохнула баба Зина. — За бутылку сейчас никто работать не хочет.

— Неси серебро, потом разберемся с твоими проблемами. Я же пообещал.

Баба Зина сходила в избу и принесла сверток. Я развернул тряпицу и кроме пресловутых ложек там обнаружил еще и вилки из потемневшего серебра с витиеватым орнаментом. Старинные приборы, наверное, дорого стоят, а их вот так вот на самогон обменяли. Это ж сколько надо выпить за год…

Вернулся я к дому потерпевшей, там уже следак закончил писанину, а Трубецкой по автомобильной рации пытался докричаться до дежурки.

Потерпевшая и её сынок стояли во дворе, будто провожающие на вокзале.

— Петруша, — окликнул я. — Друг, скажи. У тебя ходка погашена?

— Чего? — лицо его вытянулось, он никак не ожидал такого от меня вопроса. Не оперативник я и даже не участковый, а так, собаковод милицейский.

— Я говорю, готовься к новой ходке. Мухтар коробку понюхал и не в «Промтехнику» повел, а прямиком к бабе Зине притащил меня, она сказала, что ты ложки ей сдал. На самогон обменял.

— Брешет старая, не брал я… Ты же сам видел тех, начальник, за кем я бежал. Большой и маленький. Ну, с кепкой один еще.

— Придумал я их, Петруша, не видел я никого, и кепку придумал, а ты повелся. Нехорошо мать обманывать… и милицию!

— Ах ты, сволочь! — набросилась сердобольная матушка на нерадивого сынка. — Ах ты, паскуда! Это же наше все было!

Сняла галошу и как давай лупить его по загривку резиновой, с красной стелькой обувкой.

— Маман, больно! Ай, маман, я все верну!

— Не надо ничего возвращать, — я протянул женщине сверток. Та заохала и прослезилась, на этот раз по-настоящему.

— Спасибо, родненький, спасибо, — казалось, вот-вот кинется руки целовать.

Непривычный я к таким благодарностям, даже на всякий случай сделал пару шагов назад.

— Я так понимаю, заявление вы заберете? — невозмутимо спросил следак потерпевшую.

Всё слышал и ухом не повёл, стоял и не отсвечивал.

— Конечно, неужто на родного сына писать буду? — всплеснула руками с калошей та. — Да где это видано?

— И такое в нашей практике бывает, — зачем-то стал переубеждать ее следак, а моя уверенность в его странности только крепла. — Вы подумайте, опять же, жилплощадь освободится.

— Нет, нет! Отдайте мне заявление, пожалуйста, я изорву его.

А у меня созрел план.

Я подошел к усатику и выхватил из рук заявление, которое он уже собирался отдать потерпевшей.

— Секундочку, заявление уже написано, а звонок ваш зарегистрирован. По закону заявление вы можете забрать только через три дня, время на подумать, так сказать, кодекс дает, — проговорил я официально и сухо, будто сам был законодателем. — Так что бумажка у меня пока побудет. А то, может, ходу ей придется-таки дать.

— Ты чего, Морозов? — недоуменно уставился на меня оперок, почесывая затылок. — Нет таких законов.

— Уже есть, — не моргнув глазом выдал я. — Новым постановлением правительства поправки в кодекс соответствующие внесены недавно. Следить надо за законодательством, Антон Львович, по должности положено.

Я подошел к ошарашенной потерпевшей, взял за локоток и отвел в сторонку.

— Да как же это? Три дня? — хлопала она глазами.

— Вы не волнуйтесь, — я отвел ее подальше от посторонних глаз и при ней порвал заявление и вручил ей кусочки ее письменности. — Про три дня это я в воспитательных целях так сказал. Нужно Петруше урок преподать. Как считаете? Только молчок, тс-с… Договорились?

Та благодарно закивала, мол, сладу с сыном нет, так хоть пусть милиция повлияет. А я подозвал ее сына.

— В общем, так… Петруша, докладывай, сколько ты взял самогона на эти ложки?

— Литру.

— Не ври… Серебро на литр? Фамильное.

— Я долг бабе Зине вернул… — тер он нос усиленно. — Весь год под запись у нее брал. Горючку.

— Ложки я у нее забрал, стало быть, ты опять халявщик получаешься. Старушке от тебя сущий ущерб. Так?

— Ну так, — повесил тот нос.

— Как возвращать должок будешь? — напирал я.

— Что-нибудь придумаю, начальник.

И смотрит в стороночку. Придумает такой, как же. А мне потом снова с Мухтаром на выезд плестись.

— Я уже придумал, отработаешь натурой, так сказать. Крышу перекроешь бабе Зине и забор поправишь. Умеешь?

— Так это я запросто, — повеселел Петруша.

Но расслабиться я ему не дал.

— Только смотри у меня, я лично проверю. Заява у меня пока побудет, обманешь — в ход ее пущу, а матери твоей скажу, чтобы