Между добром и злом. 3 том - Кирико Кири

Последнее плавание.

Корабль получает приказ прибыть в порт с названием Альсонта-Гартей. Через две недели он причаливает и получает вместе продовольствием и сменным экипажем какой-то груз. Именно какой-то, так как в журнале груз взят в кавычки. После трёх дней стоянки он берёт курс на север к через какое-то Мглистое море. И…

Дальше начинается.

Третий день пути: два человека выпрыгивают за борт. Пятый день пути: находят трупы четырёх матросов и одного солдата на нижних палубах в трюме у хранилища. Седьмой день пути: пропадает семнадцать человек, одно тело найдено на верхней палубе. Тринадцатый день пути: погибает сорок два человека.

Шестнадцатый день пути: погибает шестьдесят три человека. Трюм запечатывается, объявляется тревога, команда корабля вооружается. Семнадцатый день пути: бои в кубрике. Она запечатывается. Её покинуть не успели сразу двадцати четыре человека. Двадцать первый день пути: пропадает сто один человек, тридцати три найдены мёртвыми. Двадцать второй день пути: происходит нападение неизвестного противника, погибло ещё сорок восемь человек.

Двадцать третий день пути: корабль подвергается нападению, идут ожесточённые бои на всё корабле, офицерский состав в количестве сорока двух человек успевает запереться в кормовой пристройке, корабль никем не управляется.

Двадцатый четвёртый пути: бои снаружи стихают, корабль дрейфует.

Двадцать шестой день пути: корабль попадает в шторм.

Двадцать седьмой день пути: корабль выбрасывает на скалы. Десять человек предпринимают попытку выбраться наружу. Никто не возвращается, слышны звуки перестрелки.

Тридцать третий день пути: в кормовой постройке происходит бой. Капитан запирается в каюте.

Тридцать четвёртый день пути…

«Мы были обречены, едва оно попало на борт, корабль проклят, мы все прокляты, выхода нет, оно уже скребётся в дверь».

Последняя запись сделана уже неофициально. Словно предсмертная записка капитана прежде, чем он ушёл на своих условиях. Но одно становилось ясно — корабль что-то перевозил в трюме, в каком-то хранилище, и это что-то вышло из-под контроля, уничтожив весь экипаж.

То есть, оно, как и все грузы хранилось в трюме, и клык смерти находится, скорее всего, именно там, внизу. Ему придётся туда спуститься, чтобы достать его. Успокаивала лишь мысль, что раз малхонты знают об этом, то они смогли туда спуститься и выйти обратно живыми. А значит и у него есть шанс.

Так Кондрат думал.

А потом в дверь кто-то поскрёбся…

Глава 8

Кондрат чуть не умер от инфаркта, выронив книгу и резко развернувшись в сторону двери, направив на неё пистолет. Его трясло так сильно, что, что мушка гуляла во все стороны, и даже в дверной проём попасть было бы проблематично. Второй раз Кондрат вздрогнул, когда книга упала с глухим стуком на пол.

Он едва не задыхался от удушливого ужаса, который вновь сковал его до пят. Сердце стучало у самого горла, которое как будто распухло. Спина покрылась потом, и липкий холод прошёлся от груди до самых ног.

Кондрат стоял, даже не смея дышать, боялся, что что-то снаружи услышит его. Боялся, что услышит даже его сердцебиение, которое гремело на всю каюту. Он ждал. Ждал, когда звук повториться.

И он повторился.

Кондрат выстрелил сразу. Пламя осветило помещение, и из двери напротив вылетели щепки, оставив после себя дыру.

Его пальцы дрожали настолько сильно, что ему с трудом удалось перезарядить пистолет. Если что-то уже в курсе, что он на корабле и где прячется, то уже не имело смысла скрывать себя. Может удача улыбнётся, и выстрел прибьёт того, кто находился с другой стороны корабля?

Он хотел верить, но всё равно не верил. Не в его случае.

Кондрат спрятался за кровать, поглядывая из-за неё на дверь с пистолетом наготове. Сколько он так просидел? Минуту? Десять? А может и все полчаса? Он не следил за временем. Его взгляд был прикован только к двери, как и дуло пистолета. И Кондрат сидел так ровно столько, сколько потребовалось, чтобы взять себя в руки и обрести хотя бы контроль над собственным телом.

А просидел он так три часа.

Целый три часа, пролетевших в один миг, в течение которого он продрог до костей, а незваный гость так и не сделал вторую попытку постучаться к нему.

Может действительно убил?

Проверить это можно было только одним способом. Всё внутри кричало, чтобы он так и продолжал сидеть здесь, в укрытии, не показывая носа, но Кондрат всё равно переборол свой страх. Сидеть можно очень долго, хоть до самого утра, которое в этом месте могло и не наступить, а двигаться дальше всё же надо было.

Он вновь позволил себе оторвать глаза от двери и взглянуть на часы. Было уже четыре утра. Если подождать ещё немного, то выглянет солнце, и станет немного легче. Не только в плане видимости, но и в плане душевного спокойствия. Темнота пугает не слабее пистолета у виска, а солнечный свет давал хотя бы надежду. Хотя бы какою-то уверенность и успокоение. Время ещё есть, он успеет всё сделать, даже если просидит здесь до первых лучей солнца.

И Кондрат выбрал дождаться утра.

Он присел за кроватью, боясь двигать что-либо, чтобы подпереть дверь. Боялся, что скрип привлечёт хозяина этого места вновь. К тому же он так или иначе не мог уснуть что от страха, который медленно пилил нервную систему, что от холода, который не стеснялся пробираться под одежду. Единственный плюс от страха — он так и не сомкнул глаз, пока первые лучи солнца не пробились слабо через стёкла каюты.

За всю ночь он неоднократно слышал, как за дверью что-то скрипит. Слышал, как потрескивает дерево и будто кто-то ходит прямо под ним, где-то внизу, в недрах корабля. Однако больше никто в дверь не скрёбся.

Когда просветлело достаточно, чтобы лампа уже не требовалась, Кондрат решил, что пора. Если незваный гость, — хотя незваным гостем был именно он, — не ушёл сейчас, то вряд ли вообще уйдёт и придётся встретиться с ним лицом к лицу.

Прежде, чем выйти, Кондрат ещё раз окинул взглядом комнату и достал из-под кровати небольшой меч. Слегка изогнутый, как сабля, и с гардой, которая полностью закрывала держащую кисть. На всякий случай, если вдруг придётся сразиться вблизи.

В зале никого не было. Всё оставалось таким, каким он увидел его в первый раз. Разбросанные на полу бумаги, какие-то непонятные инструменты, книги и прочая мелочёвка. Теперь, при свете дня это место выглядело менее жутко, но отнюдь не менее величественно. Некоторые подпорки, шедшие по стенам, были вырезаны в форме фигур