Кредо инквизитора - Алексей Михайлович Рутенбург

взяли верх над привычным существованием, самопожертвованием. Один удар, один человек запустил новый виток жизни инквизиторов, но только сделав их уже не отчаянными бойцами со злом во имя спасения слабых, а продажными, гнилыми наростами, позорящими светлую идею и не заслуживающими сил, данных при рождении. Свет угасает… Тьма проникла в сознание существ, в чьих руках были ключи от входа в людской мир. Люди… Достойны они спасения или нет… Решать не нам. Мы рождены были, чтобы их спасать, как маленьких, неразумных существ. Но печати сорваны… И сорвали их мы сами… Инквизиторы… Теперь это всего лишь пустой звон… Отступники… Теперь в наших руках остановить войну… Ценой нарушения кодекса… Возможно, ценой жизни…

Что такое люди?

По мне – так это индивидуальные, креативные паразиты, убивающие себя, друг друга и планету, что тепло приютила их.

Как-то странно и неожиданно быстро сменились приоритеты общества. Массовая борьба, где каждый поддерживает другого, сменилась социопатией и даже ненавистью друг к другу. Всегда были озлобленные на весь мир одиночки и таинственные индивидуалисты. Но сейчас…

Реже встретишь весёлых, жизнерадостных людей, чьё сознание подвержено идее коллективного сотворения идеала. Ныне улыбка и попытка уладить конфликт рассматривается как слабость. И что самое страшное – мы все стали жить по жестким и кровавым законам улицы. Это идёт из детства.

Школа – это ад современности. Еще не сформировавшаяся личность ребёнка очень часто подвержена сильнейшим эмоционально травмирующим атакам. От кого? Бывает, что от учителей. Взрослые, сами того не замечая, наносят вред неустойчивой, неокрепшей психике ребёнка.

В нашей стране можно найти оправдание в том, что ещё двадцать с небольшим лет назад страна была другая. Были другие устои и порядки. Учителя, взращённые в то время, видят в том, что было, так скажем, макет совершенства. Скорее всего, они правы; на мой взгляд, что касается системы образования, то я на стороне системы Советского Союза, НО, хочу заметить: я говорю сейчас только о системе образования. На сегодняшний день, лично я думаю, что вся система нынешнего школьного образования просто «рвётся по швам». Если раньше учили думать, учили быть умными и давали знания, то сейчас знания, конечно, дают, но меньше, а учат запоминать правильные ответы. Те, кто со мной не согласен, подумайте, сколько выпускников по всей России сдало бы выпускные экзамены по системе экзаменовки, действовавшей в Советском Союзе?

Ладно, я отвлекся от темы. От кого ещё может быть получена эмоциональная травма? Конечно же, сверстники – такие же дети. Это тоже идёт с детских лет. Лидер появляется сразу и уже начинает формироваться маленькое стадо из маленьких баранов. От него идут всевозможные «бойкоты» против тех, кто не хочет быть частью стада.

Это можно было бы назвать сильной стороной характера: высказывать своё я наперекор всем, но другой ребёнок не сможет выдержать травли сверстников, если такое происходит очень рано. Единицы не «ломаются». Они и есть потенциальные замкнутые социопаты и, возможно, шизофреники. Проблема возникает в основном из-за детской жестокости.

Изгоя, если его так можно назвать, ждут не только молчание и игнорирование других. Дети внутренне не сдержаны, отсюда вывод – побои. Часто встречаем, что «группа подростков избила одного». Такое происходит уже в возрасте от двенадцати лет. Самый острый возраст – пятнадцать лет. Избиение, кровь, переломы – вот, что может быть, если вовремя не остановить нарастающий конфликт. Одиночки, не способные дать отпор, хватаются за ножи, прыгают с крыш и вешаются. Если и тут я не прав, то почему самый высокий процент самоубийств выпадает на этот возраст?

Как бы то ни было… Всё, что происходит с ребёнком, с подростком влияет на формирование его мировоззрения, его целостного «я», что хотелось бы мне выразить как здоровье физическое, психическое, душевное.

***

Пребывая в логове Вепря, мы не знали, что нам делать, с чего начать нашу кампанию против нынешних приверженцев кодекса. Мы сидели, как беглые преступники, прячась от полиции, и ждали. Сил у меня на то, чтобы сидеть и бояться, не было, душа рвалась в бой, но мудрый Вепрь не пускал никуда из места нашего пребывания, дабы я по младости не наломал дров. Я злился, дулся и много спал, на что он очень положительно реагировал. Но должен был настать час нашего начала, и он настал…

Было, как обычно, сыро. С труб, что располагались в правой стороне комнатки, падали капли скопившейся жидкости. Лампочка, висевшая над нами, мигала. Я лежал на матрасе и думал о том, правильно ли я поступил, оставшись верным старым идеям и тем самым загнав себя в отступники. Вепрь что-то писал, сидя за столиком, затем встал и подошёл ко мне.

– Что грустишь? – Спросил он, якобы не догадываясь о причинах моего депрессивного настроения.

– А что делать? – Кинул ему, не вставая с места.

– Отдохнул? – Его тон говорил о том, что он не закончил фразу.

– Давно уже, – с явным оживлением ответил я.

– Тогда готовься, скоро на выход, – сказал Вепрь, вздохнул и направился к столику.

– Куда?

– Куда скажу.

Я встал. Начал собираться. Взял меч, на что Вепрь резко отреагировал.

– Это можешь оставить.

– Почему?

– Мы теперь люди. Теперь нужно искать что-то более эффективное в борьбе против таких же людей.

– Убедил. Тогда что брать?

– Ножи. И голову не забудь, а кое-что другое вечером достанем.

Собравшись, мы вышли на улицу. Свет был нашим первым врагом, резавшим глаза после неживого освещения. Мороз. Снега навалило от души. Когда мы заходили в убежище двое суток назад после боя на складе, было совсем не так. Даже мир реагировал на изменения.

– Куда идём? – Спросил я.

– Если не знаешь, что делать, вернись к самому началу. Мы идём на склад. Пойдём, осмотримся, – спокойно ответил Вепрь.

И тут, как просветление, я вспомнил, о чём не смог сказать Седому.

– Вепрь, Вепрь.

– Что ещё? – С недовольством спросил он.

– Я вспомнил кое-что с Совета.

– Это очень важно?

– Не знаю, но Арнамент предпочёл не разглагольствовать по этому поводу.

– Тогда выкладывай, – заинтересовался Вепрь.

– В самом начале собрания, когда только появился Арнамент, промелькнуло имя Марк.

– Дальше, – торопил он меня, желая разгадать загадку и распознать подвох.

– Его не было на собрании, но его имя упоминалось. Это меня и удивило. И ещё архинквизитор очень напрягся, когда глашатай назвал ему имя.

– Кто это?

– Я не знаю…

– Пошли, нужно осмотреть место, – Вепрь ускорился, и мы быстро направились к последнему моменту мира и началу нашей войны.

***

На складе ничего не изменилось. Чистильщики стёрли все следы нашего пребывания, они скрыли все следы бойни, которую