Далекие журавли - Доминик Иосифович Гольман

Наконец он спросил, не глядя на Эльвиру:

— Если я тебе напишу, ответишь?

Она промолчала.

На аэровокзале он помог ей сдать багаж. Потом проводил ее к выходу на посадку, до железной ограды, за которой стояли самолеты, точно гигантские застывшие птицы. На прощание она подала ему руку, и он задержал ее в своей ладони.

— Эльвира, ты так и не ответила на мой вопрос…

Она улыбнулась.

— Сначала еще нужно долететь, Владимир Каспарович…

— Что за разговор, Эльвира?!

Распахнулись проходные ворота, и девушка исчезла в сутолоке, увлекаемая толпой.

— Эльвира! — крикнул он вслед. — О матери не беспокойся. И… обязательно напиши. Буду жда-ать…

9

Итак, вертикальные колодцы. В них видели единственный выход из создавшегося положения.

На полях совхоза «Большевик» пробурили для пробы три скважины глубиной в семьдесят восемь метров, выкачали соленую воду в бетонные желоба и направили в отводной канал. Согласно проекту, каждый такой колодец избавлял от опасности соленой грунтовой воды площадь в радиусе двух километров. Уже поговаривали об обнадеживающих результатах.

Казалось, настало время для радикальных мер. Ждать дальше уже невмоготу. В сознании Фельзингера эти вертикальные колодцы (почему, собственно, вертикальные? Разве бывают диагональные или горизонтальные?) засели основательно. О них он думал порой и глубокой ночью, они даже снились ему.

Каждый житель Голодной степи прежде всего заботился о том, чтобы обсадить свое жилище деревьями. Дом, не защищенный от жгучего солнца деревьями, за день накаляется до такой степени, что в нем даже ночью бывает нестерпимо жарко и душно. Теперь же большинство жилых домов в колхозе оказались почти оголенными. Понадобятся годы, пока подрастут новые деревья, если они вообще вырастут.

Настроение у людей ухудшалось. Они становились раздражительными, нервными. Казалось, силы их таяли под нещадными лучами солнца. Ведь вокруг, на необъятных просторах страны, люди прекрасно жили, не ведая горестей, не зная всех этих забот. Достаточно было уехать отсюда за сотню-другую километров, как все проблемы решались сразу и сами по себе. Некоторые так и поступали, покидали эту неблагодарную скрягу степь. И Фельзингер с тоской думал: если и дальше так будет продолжаться, то вскоре от колхоза ничего не останется.

Нет, надо устоять! Во что бы то ни стало! Любой ценой! Но как? Даже если вертикальные колодцы полностью оправдают себя, колхозы еще не скоро будут оснащены всем необходимым техническим оборудованием. Пока поставят трубы, наладят серийное производство комплексных электронасосов, пройдет много времени.

Фельзингер с Леоновым сидели в конторе. Внешне Евгений Иванович обычно никак не проявлял своей озабоченности, он и сейчас был, как всегда, спокоен и непроницаем.

— Слушай, ты ведь дипломированный механик, — сказал он, тыча недокуренной сигаретой в пепельницу. — Придумай что-нибудь. Неужели мы сами не сообразим эти проклятые колодцы?

Фельзингер озадаченно посмотрел на Леонова.

— Что ты имеешь в виду? Собственными силами, что ли?

— Ну, конечно.

— Хм-м… Может, это идея, черт побери?! — Фельзингер вскочил. — Ведь колодец, как бы там его ни называли, всего лишь колодец. А?!

— А я о чем говорю! Пусть будет не такой глубокий и с меньшей мощностью. Но ведь колодец! Должен же быть от него какой-нибудь толк!

— Верно! Только… — Фельзингер замялся.

— Что «только»?

— Да представление у меня об этих колодцах весьма смутное. Хотя и все о них твердят.

— Невелика беда. Поезжай в «Большевик», посмотри.

— Женя, ты… я даже не знаю, кто ты!.. — возбужденно сказал Фельзингер и снова сел.

— Ну, договаривай, кто же?

— Светлая голова — вот кто!

— Спасибо, не знал. Значит, рискнем? Говорят же: не боги горшки обжигают.

— Какой разговор! Ты, Евгений Иванович, приглядывай здесь за порядком, а я немедля отправлюсь в путь.

Фельзингер едва поверил своим глазам, когда увидел первый колодец. Полусогнутая труба диаметром в четверть метра высовывалась из земли посередине хлопкового поля, и из нее мощной струей била вода, растекаясь по бетонным желобам. И никакого мудреного сооружения вокруг, даже заурядного навеса. И ни одной живой души.

Пораженный, даже несколько раздосадованный, направился он ко второму колодцу. Здесь ему повезло: как раз меняли фильтр. Соленая вода разъела его. Фельзингер внимательно наблюдал, как рабочие демонтировали колодец. Опытный механик, он легко уловил суть всей конструкции. И тут его сразу покинула смелость.

Оказалось, электромотор смонтирован с насосом в одном защитном корпусе и погружен в подземную воду. О нет… такое соорудить им не под силу.

Возвращался он подавленный. Однако упрямая мысль не выходила из головы: все равно нужно что-то предпринять. Колодцы они пробурят помельче и используют центрифуги и моторы грузовых машин и комбайнов. Конечно, это временная, крайняя мера, даже полумера, но без нее не обойтись.

Ночи напролет просиживал Фельзингер над чертежами и расчетами. За консультацией раза два съездил в район к знакомому инженеру. Не терпелось скорее осуществить замысел. Леонов тоже поторапливал. Сельчане узнали про задумки руководства и с нетерпением ждали результатов.

Глубокой ночью, когда мать давно уже спала и на него самого обрушивалась страшная усталость, Фельзингер в который раз перечитывал письмо Эльвиры. Долго заставила она его ждать, однако все же написала. Он точно впитывал в себя каждое ее слово, находя в этом утешение и отраду. Письмо придало ему силы, и он принялся за работу еще упорней, еще неистовей.

10

Фельзингер возвращался из мастерской. Что-то не ладилось с ремонтом прополочной техники. Уже зазеленели хлопковые поля, все жители — от мала до велика — были брошены на прополку и прореживание. Пора уже и культиваторы пустить в дело, однако те, что были повреждены во время прорыва дамбы, до сих пор находились в неисправности.

Солнце, застряв в самом зените, палило нещадно, и Фельзингер с удовольствием разделся бы сейчас до плавок, если бы не сознание того, что председателю колхоза не к лицу ходить чуть ли не нагишом среди белого дня.

Вскоре его нагнала насквозь пропыленная «Волга».

— Садись, баскарма! — весело крикнул кто-то, распахивая дверцу машины. Фельзингер узнал директора районного комбината бытового обслуживания.

В машине было нестерпимо душно и жарко; пахло бензином, газом, пылью. Фельзингер уселся поудобней, достал платок, вытер пот с лица.

— Добрый день, Володя! Или не узнаешь?

После ослепительного солнечного света он действительно не сразу разглядел, кто сидел рядом с ним: из-за занавешенных окон в машине было сумрачно. Оглянулся — Элла! Фельзингер, чуть смутившись, поздоровался.

— Что, в гости небось едешь? По отцу-матери соскучилась?

— По отцу-матери тоже…

Он понял намек и не нашелся что ответить. Выручил директор комбината, невысокий, круглый, с узкими, шустрыми глазками.

— Нет, баскарма, не в гости Эллочка едет, а работать к вам едет.