Сирийский рубеж 2 - Михаил Дорин

— Какие? — спросил я.

Тут мне Кеша всё и рассказал. И про глаз, и про договор с Тосей, чтобы она никому не рассказывала, и про то, что он на неё обиделся. Подумал, что Антонина рассказала всем.

— С чего ты так решил, не понимаю, — развёл руками я.

Тося пыталась вмешаться, но я ей не давал. А то и правда скажет, что мне рассказала. Весь спор заново начнём.

— Ну, тогда я спокоен. Тебе Сан Саныч, я эту тайну доверить могу, — произнёс Кеша и крепко меня обнял.

Как только все проявления «любви и нежности» ко мне были завершены, Иннокентий отправился в здание, продолжать банкет. Я же предложил Тоси пройтись.

— Ты меня, наверное, в медпункт проводи. Не хочу объясняться с девчонками, где я «набралась», — сказала Антонина и обвила меня за руку, прислонив голову к плечу. — Луна сегодня красивая, и небо такое звёздное.

— Согласен, — сказал я, взглянув в небо.

Шли медленно, не спеша и молча. Не знаю, о чём думала Тося, но мне хотелось бы прояснить один момент.

— Что у тебя с замполитом?

Белецкая сбилась с шага и остановилась. Свет от фонаря на нас не попадал, поэтому я не мог разглядеть её выражение лица.

— Ты что, ревнуешь? — спросила Тося.

— Что у тебя за привычка отвечать вопросом на вопрос?

— Да ты ревнуешь! — воскликнула Антонина и от души ударила меня в грудь. Не со зла, а как бы между прочим, только вот она перебрала со спиртным и плохо себя контролировала. — Поделом тебе! Почувствуй то же, что и я, когда ты был с Кристиной. Хотя… нет, у тебя не получится. Ведь у меня ничего нет с Мельниковым. И не было. Нравлюсь я ему. Конфеты пару раз подарил. На этом всё. С чего ты вообще взял, что у меня кто-то есть?

— Раз спросил, значит, ходят слухи.

— Ааа… я поняла! Ты обо мне интересовался. Следишь за мной? Информацию собираешь, на руках носишь. Хм, что же это может быть… — Белецкую понесло.

Она всю дорогу до медпункта не переставала смеяться и выводить меня на эмоции. Тот факт, что я не отвечал на вопросы, её только больше подначивал.

У входа в медпункт, я остановился и развернул к себе Антонину. Не мешкая, поцеловал, остановив весь поток слов.

Её губы были мягкие, нежные, податливые. Она отвечала взаимностью на поцелуй.

Дыхание сбилось, разумом овладела страсть и желание овладеть этой женщиной.

Разговор мимо проходящих бойцов отрезвил, и я отстранился от Антонины, убрав руки с её бедра и груди. Белецкая пошатнулась и чуть не упала. Придержал её за талию. Она широко улыбалась и на удивление молчала.

— Идём, я тебя провожу до кабинета. Боюсь, ты сама не дойдёшь. Совсем опьянела.

— Когда выходили с высотки, я вполне себя контролировала и стояла на ногах. О, точно! Не зря же говорят — опьянела от любви!

— Не кричи ты так. Услышат, — сказал я, когда мы уже подходили к её кабинету.

Уложил Тосю на кушетку и снял с неё обувь.

— Всё, спи. Завтра увидимся.

— Подожди. Не уходи, — произнесла Антонина, широко зевая.

— Хорошо.

Белецкая заснула быстро. Несмотря на просьбу не уходить, никакого желания спать на стуле у меня не было. На кушетке нам двоим было не разместиться. Видя, как она поёжилась, я снял с себя куртку и укрыл её.

После приятного и столь романтического завершения вечера, я с чувством выполненного долга вернулся в «расположение». Основанная часть застолья закончилась, и остались только самые стойкие — Занин и Кеша.

Петров что-то очень важное рассказывал Васе. Да так воодушевлённо, что Занин даже не моргал, а только медленно пил чай.

— Саныч, он… он как Икар. Максималист во всём, и никогда не падает духом… — рассказывал обо мне Кеша.

Не самое лучшее сравнение в его исполнении, но приятно, что он так меня ценит.

— А вот и наш Икар, — показал на меня Вася.

— Так, Кеша идёт спать, — сказал я, подталкивая Иннокентия в кровать.

Петров пытался меня ещё несколько раз обнять, но я его уложил на кровать.

— Сан Саныч, а давай ещё по одной. По-братски! Совсем по маленькой, — продолжил настаивать Петров.

Я придавил своего друга и коллегу к кровати, чтобы он и не пробовал вставать.

— Кешенька, спокойной ночи. Алкоголь даже в малых дозах вреден в любом количестве, — перефразировал я Жванецкого.

Дальше Петров «бороться» не стал и повернулся набок.

Я подсел к Занину, который уже наливал мне чай.

— Сан Саныч, только не обижайся, но я должен спросить — успешно? — задал Вася вопрос с серьёзным выражением лица.

— Настоящий мужчина всегда добьётся того, чего хочет женщина, — ответил я.

— Эт точно, — улыбнулся Занин, отхлебнув чай.

Несколько минут мы сидели молча, слушая аккомпанементы, издаваемых нашими товарищами во сне.

— Сань, я давно хотел тебе сказать, что ты молодец. И пожелать тебе, чтобы ты не менялся, — тихо проговорил Занин.

Прозвучало это чересчур серьёзно, но мне было приятно слышать похвалу от лётчика-испытателя.

— Спасибо. Меняться уже поздно. Слишком долго живу, — ответил я.

— Мда, время упущено, — посмеялся Занин.

— Вась, а тебе я хочу сказать, что надо двигать авиационную промышленность вперёд. Ми-28 не достиг предела. Тебе по силам взять шефство над проектами вместе с генеральным конструктором.

— Знаю. Возьмём. Думаю, в скором времени вы что-нибудь в Торске новое получите.

В дверь комнаты постучались, и к нам заглянул запыхавшийся сирийский солдат.

— Господин… майор…

Узнал я этого сирийца. Он уже приносил нам не самые хорошие вести о вызовах на командный пункт.

— Брат, только не говори, что опять на КП? — спросил я на арабском.

Солдат выдохнул и ответил:

— Завтра убытие в Москву. Главный «руси мусташар» передал.

В этот раз сириец принёс радостную новость. Утром сборы были нервными, громкими и тяжёлыми. Никого же с вечера не предупредили об убытии. Так что обмывали ордена как положено.

Собравшись, я пошёл в медпункт.

— Разрешите, Антонина Степановна? — спросил я, заглянув в медкабинет.

— Да, — тихо ответила Тося, не поворачиваясь в мою сторону.

Я подошёл к столу, сбросил сумку и сел рядом. Щёки Тоси были красные, а глаза