Мастер путей 5 - Александр Чёрный

заторможённая реакция и ошибки в координации с мелкой моторикой подали сигнал, что пора бы и честь знать. Тем более, что с появлением Распутиной они мало чем реально могли подсобить.

Лана ещё держалась. Может, виной тому её происхождение, или она в принципе «многожильная»? Уже не так важно. Хвостатая реально «тащила».

А больше всех «тащила» Ева. Поскольку в лечебном колдунстве я понимаю ещё меньше, чем нисколько, все необходимые манипуляции творила Распутина. Моя тушка играла для неё роль станции подзарядки и донорского флакона. Я же был буквально «на подхвате» и старался не мешаться под ногами.

Но и полностью отдавать инициативу церковнице не стал. Даже, если она «вывозит», это не повод самому отлынивать от дел.

Так, на рассвете поставил ещё одну капельницу: вторую по счёту. Уже пошло намного быстрее, ибо не было необходимости по второму кругу ставить систему. Достал пакет с питательным раствором, замешал его с антипиринами, вставил капельницу в порт и отрегулировал скорость подачи жидкости в кровеносную систему. Дальше законы гравитации и физики делают всё сами.

Утром получилось вздохнуть с облегчением. Давление крови пациентки начало падать и приходить к привычным для меня значениям, вместе с ним стала снижаться температура.

Что-то мне подсказывает, что в этом не только лишь одна моя заслуга. Даже, если я сделал всё правильно. Ещё можно объяснить снижение артериального давления со ста восьмидесяти на сто десять до ста пятидесяти на сто. Там, кровь разжижилась, сосуды расширились, спазмы стенок сняли, ещё чего… Но не уверен, что даже антипирины способны буквально за шесть часов уронить температуру тела лихорадочного больного с сорока двух до тридцати девяти градусов.

Быть может, эта Ева права, и дело не только в биологическом патогенезе заболевания. Если местные балуются проклятиями и какими-то чернокнижиями, значит, и их воздействия исключать нельзя, а о нём капеллан заявила прямым текстом непрошибаемым авторитетным тоном знатока. И, ежели так рассудить, то мы с ней сработали на два фронта. Я — по медицинской части, воздействуя на тело медикаментозно, она — по магической, оперируя Силой и её потоками.

Лучик света забрезжил на горизонте, когда задрожали веки больной. Женщина, которая, со слов Рады, уже давно не возвращается из забытья и несколько дней не приходила в себя, с видимым трудом, но сама открыла глаза.

Не мог не отметить, что глазные яблоки стали блестеть чуть отчётливее. В организм за несколько часов поступило больше жидкости, чем тело потеряло за несколько дней. Все системы начинали перезапускаться по новой. Обезвоженные органы жадно впитывали влагу.

Ни о каких мгновенных исцелениях не могло быть и речи. Сил женщины хватило лишь на то, чтобы открыть глаза, да немо шевельнуть пересушенными губами.

Выхватил из своей аптечки стерильные марлевые сложения, вскрыл упаковку и извлёк подушечки.

Наблюдавшая за моими действиями Ева поняла всё без слов и молча протянула мне флягу, снятую с пояса: её не было видно всё это время под плащом капеллана.

Содержимое фляги обильно смочило марлю. Тара вернулась в руки хозяйки, а я, склонившись над больной, осторожно увлажнил ей губы, после чего слегка отжал материал, пролив немного жидкости в рот.

После сильной и длительной голодовки насильно вваливать в потерпевшего еду и воду — крайне плохая идея. Настолько, что в отдельных случаях такие истории заканчивались летально. Я не медик, не фельдшер. Не могу знать, сколько можно пить и есть после обезвоживания какой протяжённости. Но, раз кризис миновал, и организм получил свою жидкость через капельницу, давать воду решил постепенно, чтоб наверняка. В памяти ещё со времён КМБ-«учебки» засели наставления, что переизбыток воды в таких случаях чреват отёком мозга и смертью. Лучше я недодам напиться, чем опою насмерть. Так решил.

Но, что не могло не радовать — так это безусловные рефлексы больной. Самые накрепко вбитые при рождении — дыхательный и глотательный — исправно функционировали. Женщина дышала всё это время сама, без посторонней помощи. Не пришлось прибегать к интубации или искусственной вентиляции лёгких. А поступающая в рот небольшими порциями влага с марли жадно сглатывалась, увлажняя слизистую и горло.

Ева удовлетворённо кивнула.

— Полагаю, не будет дурным делом обрадовать домочадцев сего имения. Эта ночь минула, унеся недуги прочь.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — я выпрямился над постелью больной. — Периоды облегчения течений болезни нередко сменяются ремиссией или осложнениями. Ещё работать и работать.

Капеллан многозначительно посмотрела на меня.

— И кто же ты, всё же, такой, Мастеров Александр Александрович? Давно у нас врачеватели состоят на действительной службе Тайной Канцелярии?

«Любопытной Варваре на базаре причинили тяжкие телесные повреждения», — пронеслось в уме.

Как бы так осторожно заставить эту не в меру интересующуюся служительницу поумерить твою тягу к познанию неизвестного?

Глава 8

Экскурс

Утро.

Такое же прохладное, как и в моём мире.

Но слишком зябкое для середины весны. Сказывалось влияние близкого водоёма. Где-то рядом протекала сравнительно крупная река.

Диск местного светила уже взошёл над горизонтом и озарил своими лучами землю, прогоняя ночную мглу и озноб. Ветра не было, солнце светило ярко, на небе ни облачка. Самое то, чтобы, дыша свежим утренним воздухом, пригреться на завалинке, отсиживаясь и отогреваясь после скоротечного приёма пищи.

Только поздним утром, когда рекомый Поликарп Алексеевич накормил моих соратниц, чем Бог послал, а не менее рекомая Рада, которая Бесчестных-Ереньева, принялась хлопотать вокруг пришедшей в себя матери, у меня появился лишний условно свободный час отойти от дел и перевести дух.

Давненько я не встревал во всенощные бдения… С момента возвращения в цивилизацию прошло уже больше двух недель. За это время мой организм привык, что днём — пора бодрствования, а ночь — время сна. Редко какие случаи нарушали этот постулат (нападение айна на академию, например). Потому, не получив законного отдыха в положенный час, организьма праведно возмутилась: «Какого хера⁈». И была права.

Но покой нам только снится. Задача, которую определил мне великий провидец Вещий, требовала от всех её участников полноценной самоотдачи. Исцеление от лихорадки — не то, чем можно заниматься спустя рукава. И патогенез заболевания уже не играет роли, будь то проклятье или вирус.

Прохладный утренний воздух мало способствовал пищеварению закинутой в желудок похлёбки, что нам разлили на всеобщих основаниях. Да, по паре ломтей хлеба также дали, но пища, всё же, тяжела: предназначена для качественного насыщения калориями, для поддержания сил при выполнении тяжёлой работы.

Это тебе не лёгкая кашица из отрубей, которую фильдипёрстовые фитоняшки фоткают