Не в этот раз - Максим Владимов

на третьем, они на первом, планировка одинаковая. Но у меня папа — крупный строитель, которым всегда было легче с жильём, плюс у нас прописана бабушка, которая сейчас гостит у моей тётки, помогает ей с маленьким ребёнком. А у дяди Вити с тётей Леной детей нет, и никогда не было. С чего вдруг такая щедрость у советского государства? У нас в городе с жильём ситуация напряжённая, чтоб не сказать больше, и в бараках люди живут, с печным отоплением, и в коммуналках. Чего далеко ходить, оба моих «друга» — из именно таких семей. Простых, рабочих. Жильё у них, по меркам 21 века, просто ужасное, деревянные дореволюционные «дома» на несколько семей, но сейчас это просто уровень ниже среднего — таких полно, и даже хуже бывает. У них хоть квартиры отдельные, и «удобства» внутри, пусть и в конце коридора, системы «дырка в полу», а ведь и уличные скворечники не редкость. К примеру, в моей самой первой школе именно такой, уличный, холодный, мальчики налево, девочки направо. И да, учителям тоже туда.

Но вот есть, оказывается, и такие, как дядя Витя! У меня даже ворохнулось что-то внутри — неприятие какое-то, что ли. Захотелось вдруг отказаться от рыбалки, больше того — вернуть снасти! А он мне, насколько я помню, через год ещё и часы на день рождения подарит, наручные… «Ага — и пирожок выплюнь!» — ехидно посоветовал внутренний голос.

Я сразу остыл. Действительно — чего это я? Может, им от родителей квартира досталась, например? Надо сначала всё разузнать как следует. Так-то человек, безусловно, хороший! И ко мне относится отлично. Наоборот — надо пользоваться! Если, конечно, чего-то совсем уж неприличного не нарою. Но это вряд ли, судя по разговору, дядя Витя — просто какой-то неслабый начальник. «Договариваться в тресте» можно только с папой, трест у нас один. И он областного значения, а совещание явно местное, то есть, районного уровня. Уж не в райкоме ли дядя Витя трудится? Причём, чтоб вот так мимоходом отправлять кого-то разговаривать с трестом, ему надо быть кем-то из верхушки, простые начальники отделов у местных биг-боссов смирно в приёмной сидят. О-хо-хо.

Здорово быть ребёнком, сложные далеко ведущие мысли сами вылетели из головы с потрясающей лёгкостью, и из подъезда я выскочил вприпрыжку, предвкушая скорую рыбалку. Однако, увиденное оные мысли тут же вернуло обратно: нас ждала Волга. Чёрная. Новая, красивая и блестящая, хотя ручки старые — с кнопками. Или сейчас других нет ещё? Когда там 2410 в серию пошла? Убей, не помню. Но у меня потом, в девяностых, была уже рестайлинговая, с новыми ручками и движком, 88 года выпуска.

Но сейчас и такое — за гранью. Даже у моего отца служебной Волги нет, обходится разъездной буханкой. А папин приятель — муж зам. главы горисполкома — и вовсе возит её на работу на личном мотоцикле с коляской, даже зимой. У нас в городе служебных Волг штуки три-то хоть наберётся, интересно? Хотя — три-то точно есть: у директоров обоих крупнейших заводов и вот эта. Моя картина мира как-то очень резко обогатилась новыми красками. А ведь я каким-то странным образом ничего этого умудрялся не замечать много лет! Тут свою роль сыграло, конечно, и то, что я после школы уехал в Москву, учиться, и больше не интересовался жизнью малой Родины. А зря! Сейчас куда легче бы было.

Теперь, вооружённый пятидесятилетним опытом, я видел все те малозаметные штрихи, которые в детстве не значили ровно ничего, но сейчас говорили о многом. Водитель при виде нас чёртиком выпрыгнул из машины — да даже папин порученец Юра сроду так не делает. Дядя Витя подошёл к машине сзади, взял у меня ящик со снастями и поставил его на снег, освобождая руки, но сам тянуться к багажнику и не подумал, подождал, пока ему водитель откроет. И закроет! И откроет дверь! Заднюю, разумеется. Ничего себе. Ну, уж я сам-то дожидаться не стал, невелик боярин, залез тоже назад, но с другой стороны. Для ребёнка тут места — навалом, кажется — хоть в полный рост становись! Но вот ремней не предусмотрено в принципе, тут недоработочка. Хорошо, я не стал их искать по привычке!

— Только у меня наживки никакой нет, — спохватившись предупредил я. — Взял на всякий случай манки и хлеба но…

— Манка — это не наш метод, — согласно кивнул дядя Витя и коротко бросил в сторону шофёра: — У «Охотника» останови, — опять повернулся ко мне: — Выскочишь быстренько? Ты же там лучше всё знаешь. Чтоб нам время зря не терять?

Конечно, я кивнул. «Охотник» — это магазин на нашей улице, в следующем от Коопторга доме. Там не только разные охотничьи припасы, но и всё для рыбалки, и даже есть маленький тир с пневматическими винтовками. Понятно, что все пацаны роем вились вокруг в любое время года, даже действовало что-то вроде «водяного перемирия» — внутри можно было не опасаться выхватить от «чужих». Одно останавливало: удовольствие было не из дешёвых. Вроде, не так и дорого — по 2 копейки за выстрел, но уходили эти копейки влёт, заметить не успеешь, как просадишь деньги, выданные мамой на неделю школьных обедов…

Когда мы подъехали к самой двери тира, для чего водитель — без малейшего смущения — лихо повернул через встречку, дядя Витя протянул мне рубль:

— Пусть на всё насыплют, ладно?

Я посмотрел не без некоторого скепсиса — ох, не факт, что там что-то ещё получится. Стандартная порция — 42 копейки, тут сдачу-то бы пацану не зажилили. Вот если бы он сам пошёл — тогда да, а так… Но вслух, ясно, озвучил ожидаемое:

— Конечно, дядь Вить!

Впрочем, продавец без всяких напоминаний черпанул мотыля с отменной щедростью — уж никак не меньше трёх стандартных порций. Может, просто увидел непростую машину в окно? Как-то раньше я за ним такого не помню: рулил «Охотником» здоровенный угрюмый мужик, заросший тёмным волосом чуть ли не по самые глаза, этакий натуральный медведь. При ходьбе он очень заметно хромал, говорил довольно невнятно, будто жевал кашу во рту. Детишки его побаивались, хоть он вроде никогда не давал повода именно бояться, но и рассчитывать на какое-то особое отношение у меня оснований тоже никогда не было.

* * *

Город мы пролетели мигом. Логично, в принципе — что там того города? Тем более, что дороги практически пустые. Потом водитель уверенно