Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

— Да мужики! — Димку просто распирало от желания поделиться информацией. — Новость — просто бомба! Улет!

— Я знаю, какая новость!— Колян Антонов оторвался от книжки Жюля Верна. — к Димону на КПП только что Саша приходила…

Димка мигом стушевался…

— Э… А ты откуда знаешь, Колян?

— А у тебя след от помады на шее! — невозмутимо ответил Колян и снова уткнулся в приключения путешественников на воздушном шаре.

— Да я не об этом… — залепетал Димка, вытирая шею под общий хохот суворовцев.

— Ладно, Димон! Жги! — подбодрил его я, когда все более-менее успокоились. — Что случилось? Тебе генерала дали?

— Да не дали… Тополь рапорт написал… Об отчислении по собственному желанию…

* * *

Спустя неделю, лежа после отбоя в казарме, я слушал мерный храм «Бондаря» и думал о том, что все закончилось так, как и должно было.

Я не сдал Тополя. Ни словечком ни обмолвился о случившемся. Даже лучшим друзьям — Михе и Илюхе. И уж тем более — начальству. Он сам принял решение уйти из училища. Что ж, так тому и быть. Я спас ему жизнь. А как он ее проживет дальше — его дело.

А вот с «Ризотто» дело обстояло по-другому. Я понял, что историей с нападением на «Красотку» дело не ограничится. И пора было пресечь в зародыше рост этого сорняка под названием «шипиловские». Надо сделать так, чтобы этой страницы в истории и не было вовсе.

Я вспомнил, где когда-то жил «Ризотто». Когда у него не было еще ни машины, ни элитных апартаментов, ни дорогих часов. Прогулялся по Шипиловской улице и, поковырявшись в закоулках памяти, все же нашел дом, где наши когда-то брали тогда еще юного «авторитета» — за какую-то кражу. И, возвращаясь со свидания, наведался в ближайший опорный пункт.

Молоденький дежурный поначалу не принял слова суворовца всерьез. Но потом все же пошел навстречу. Сумел я его убедить, включив все свои навыки бывалого опера. Опер к оперу завсегда подход найдет. И вскоре «Ризотто» вместе с коренастым и «Тыквой» уехали туда, где давно должны были быть. В «браслетах» и под очень грустную музыку. «Красотка» опознала своих нападавших.

Засыпая в тот вечер под все тот же непрекращающийся храп «Бондаря», я вдруг вспомнил, как моя чуйка когда-то и его выручила…

* * *

2000-й год. «Горбушка». Известный в Москве рынок. Место, где можно купить все. Ну, или почти все.

Поперся я туда как-то в свой выходной, просто от нечего делать. Купил в ларьке недавно вышедшую кассету с альбомом Любэ «Полустаночки». Съел шаверму, приготовленную гостем из Средней Азии, стараясь не думать о том, из чего она сделана. Взял себе бутылку пива «Афанасий», достал свой плеер, врубил в ушах новинку и продолжил бесцельно шататься по рынку, разглядывая витрины.

Денек был просто отличный. Солнце светило вовсю. Домой в свою убитую «хрущобу» идти совершенно не хотелось. Ходи да броди…

"Полустаночки, ночные полустаночки

Сколько их по родной стране

Полустаночки, то поле, то поляночки

Довелось, повидалось мне, эх-эх-эх-эх…" — бодро напевал в стареньких наушниках Расторгуев.

Как вдруг…

Как и сегодня в увале, я тогда понял, что надо двигать булками. Прямо сейчас. Прямо сию минуту.

Наспех проглотил остатки шавермы, поставил на поребрик недопитую бутылку с пивом, обрадовав сим фактом какое-то лицо без определенного места жительства, и, вытерев губы, ломанулся к станции метро «Багратионовская».

Быстрее, быстрее, быстрее!

Доехав до нужной станции, я пулей понесся вверх по эскалатору и, добравшись до знакомого дома, мигом влетел в подъезд «хрущобы». Пролетел четыре этажа и только тогда остановился.

Опять звонок шпана местная сломала… Твою ж нафиг! Не работает, сколько ни жми! Вынуть бы руки этой гопоте, да вставить в одно место!

— «Бондарь»! — заорал я. — Илюха! Дома аль нет?

Начал тарабанить в дверь. А потом, не церемонясь, стал колотить ногой в филенку.

— «Бондарь»! Едрит Мадрид! Открывай, говорю! Сейчас дверь вынесу!

Но не успел я, разбежавшись, садануть плечом, как дверь открылась. На пороге стоял мой давний приятель — бывший суворовец Бондарев.

— Здорово! — удивленно бросил он, осоловело глядя на меня.

Я почувствовал резкий запах перегара.

— Который день уже «гудишь»? — деловито спросил я, бесцеремонно втискиваясь в квартиру.

Всклокоченный «Бондарь» нехотя ответил:

— Ну, с четверга… А ты-то че приперся, Андрюх? Вроде…ик… на той неделе только виделись.

Я глянул на него и понял, что не зря ломанулся сюда, пожертвовав недопитой бутылкой «Афанасия». Приятель не планировал тихо-мирно отсыпаться после трехдневных возлияний. Бывший суворовец куда-то явно намылился. Уже натянул штаны, свитер, облился каким-то вонючим одеколоном и, взяв знаменитый атрибут двухтысячных — барсетку — собирался выходить.

— Куда идешь, «Бондарь»? — все так же бесцеремонно спросил я, следуя за ним.

— Так… — обтекаемо ответил поддатый приятель. — Пойду… Если найду…ик… А чего? Я парень видный… Мне только свистнуть…

Посмотрел на себя в чуток покоцанное зеркало, висящее в прихожей, и недовольно поцокал языком. Выдавил на ладонь гель с какой-то вонючей отдушкой и даже попытался соорудить укладку на всклокоченной башке.

— Твоя где? — деловито спросил я, беря его за плечи и разворачивая лицом к себе. — Где Юлька, спрашиваю тебя? Опять поругались?

Услышав о жене, «Бондарь» тут же скривился. Будто проглотил что-то очень неприятное.

— Ненавижу я ее! — крикнул он внезапно.

И саданул прямо в зеркало. Обеими руками.

Зеркало треснуло. Осколки посыпались на пол. Приятель, не замечая боли и размахивая сочащимися от крови руками, снова заорал:

— Всю жизнь она мне попортила! Выдра! Ну ничего… Я сейчас поеду… покатаюсь… Погоняю… «Ласточка» моя во дворе меня ждет. Может, познакомлюсь с кем… У «Китай-города» клубешник какой-то открыли… «Японский… Китайский…» Хрен его знает. В общем, какой-то там «Летчик»… Во! Пойду! Там такие крали! У-у!

И «Бондарь», проявив несвойственную пьяному резвость, вдруг мигом схватил ключи от машины, лежащие на полочке, и ломанулся на лестничную клетку. Будто боялся, что к его феерическому появлению в клубе «Китайский летчик Джао Да» всех хороших кралей уже разберут.

Поймал я выпивоху уже в пролете — когда приятель чуть не снес с ног соседку, возвращающуюся домой. Силой втащил бухого Илюху в квартиру, запер дверь изнутри, отобрал у него ключи от машины и сунул себе в карман.

— Э! — попытался было протестовать приятель. И даже мою фамилию вспомнил: — Рогозин, ты че?