Как стать продюсером 3 - Вадим Фарг

Я поймал такси и назвал адрес детского дома. Зачем я туда ехал? Хороший вопрос. Может, это человеческое тело со своей дурацкой совестью подкинуло идейку. А может, я просто устал от мира фальшивых улыбок и захотел туда, где всё по-настоящему. Даже монстры, которые, как оказалось, не всегда прячутся под кроватью. Иногда они заведуют детскими домами.

Приют встретил меня радостным детским гвалтом, который на удивление не раздражал. Я шёл по коридору, а ноги сами несли меня куда-то вглубь здания, словно мой внутренний демонический навигатор проложил маршрут. Цель: мелкая девчонка с розовыми кудрями. Ай. Эта малышня с глазами, которые видели гораздо больше, чем положено в её возрасте, цепляла меня за что-то глубоко внутри. За что-то, что я сам в себе ещё не до конца понимал.

Я нашёл её в саду, под раскидистой старой сакурой. Она сидела прямо на траве, окружённая своими рисунками, и что-то увлечённо шептала, жестикулируя, словно дирижировала невидимым оркестром.

— Что, речь для Нобелевской премии мира репетируешь? — усмехнулся я, подходя ближе.

Ай обернулась, и её лицо просияло так ярко и искренне, что где-то в глубине моей чёрствой демонической души что-то предательски ёкнуло.

— Кацу! Я так и знала, что ты придёшь! Я всё придумала!

Она вскочила на ноги, схватила меня за руку своей маленькой ладошкой и с силой, которой я от неё не ожидал, потащила к своему «творческому уголку».

— Садись! Быстрее! Сейчас такое расскажу!

Пришлось подчиниться. Мы уселись на траву, и Ай, разложив передо мной свои шедевры, которые, по её мнению, были полноценной раскадровкой голливудского блокбастера, начала свой рассказ. И чем дольше она говорила, тем сильнее у меня возникало ощущение, что я попал в шоу со скрытой камерой.

— В общем, смотри! — начала она, тыча пальчиком в рисунок, где криво нарисованная фигурка с рожками одиноко стояла посреди толпы безликих человечков. — Это Демон. Он совсем-совсем один. Все его боятся и думают, что он очень злой, а он на самом деле просто… грустный. Потому что его настоящий дом остался где-то далеко-далеко. И он по нему скучает.

Я молчал, стараясь не выдать своего изумления. Откуда, скажите на милость, эта десятилетняя всезнайка могла это знать? Я ей точно не рассказывал.

— А ещё, — продолжала она, увлечённая своим рассказом, — он всё время притворяется. Делает вид, что он обычный дядя. Ходит на скучную работу, улыбается, когда ему совсем не смешно, и слушает их дурацкие разговоры про шнурки. А сам каждую ночь смотрит на звёзды и думает: «Ну когда же я вернусь домой?»

Так, дорогие мои невидимые читатели. Кажется, меня только что вывели на чистую воду. Причём сделала это девчонка, которая, я уверен, до сих пор считает, что детей находят в капусте. Что происходит?

— Но потом! — Ай с энтузиазмом перевернула лист. — Он встречает одну маленькую девочку. И представляешь, она его совсем не боится! Она смотрит прямо на него и говорит: «Дядя, а почему ты такой грустный? И почему у тебя такие смешные рожки на голове?»

Я невольно хмыкнул. Ну надо же, почти дословная цитата нашей первой встречи. Талант!

— Демон сначала так удивился! — с жаром вещала Ай. — А потом понял, что эта девочка — единственная, кто видит, какой он на самом деле. Не страшный монстр, а просто… одинокий дядя с рожками. И они подружились! Она приносит ему леденцы, а он тайно помогает ей, делая всякие маленькие чудеса. Например, делает так, чтобы вредная воспитательница споткнулась и упала в лужу!

Она говорила и говорила, а я смотрел на неё, и реальность вокруг потихоньку начала расплываться. Её наивные слова, её интонации… Это была моя история. Моя горькая, никому не рассказанная правда, которую этот ребёнок пересказывал мне, как весёлую сказку.

— И вот тут, — Ай заговорщицки наклонилась ко мне, её глаза горели, — он понимает, что эта девочка стала для него… ну, как фонарик в тёмной комнате! Как напоминание о его дочке, которая осталась дома! И он решает, что будет защищать её. От всех-всех плохих дядь и тёть на свете!

Чтобы закрепить эффект, она положила свою крошечную, тёплую ладошку на мою руку.

И в это мгновение мир треснул по швам.

Весёлый детский гвалт исчез. Запах свежескошенной травы сменился тонким, неземным ароматом призрачных лилий из садов Дзигоку. Яркое японское солнце над головой померкло, уступив место багровому закатному небу моего родного мира. Я сидел уже не на траве, а на своём чёрном обсидиановом троне. И маленькая, тёплая ручка в моей руке… она принадлежала не Ай.

Она была чуть меньше, чуть изящнее. И я помнил её. Каждую чёрточку, каждую складочку.

«Папа, а мы пойдём сегодня смотреть, как грешники купаются в Огненных реках?»

Голос моей дочери. Акумы.

Воспоминание ударило под дых с такой силой, что я задохнулся. Оно было настолько реальным, что я на секунду потерял себя. Я смотрел на Ай, но видел не её. Я видел свою маленькую проказницу, которую оставил там, в Преисподней, пообещав, что даже в том жутком мире всё будет хорошо… да, тогда я ошибся. Но моя любовь к дочери… даже чёрные души имеют внутри себя свет.

— Кацу? — голос Ай выдернул меня из видения. — С тобой всё в порядке? Ты чего… плачешь?

Я моргнул. Багровое небо исчезло, снова уступив место голубому. Я опять сидел в саду детского дома. И я… плакал. Одна-единственная слеза, горячая и солёная, скатилась по моей щеке. Первая. За всю мою бесконечно долгую демоническую жизнь. Я даже коснулся её пальцем, не веря. Что это за солёная вода? Тело дало сбой?

Я смотрел на эту маленькую девочку с розовыми кудрями и понимал, что она не просто напоминает мне о ком-то.

Глава 11

Я сидел в такси и с неподдельным изумлением учёного, открывшего новый вид плесени, разглядывал мокрый след на своём пальце. Что это, во имя всех чертей, было? Неужели у меня, могущественного Дьявола, развилась аллергия на детские сказки? Или это такой странный побочный эффект от слишком долгого пребывания в этом хлипком человеческом теле? А может, я просто окончательно поехал кукухой на почве всех этих корпоративных войн и продюсерских амбиций?

Всю дорогу до дома я, как заправский психоаналитик, пытался поставить себе диагноз. Демоны не плачут. Это же прописная истина, известная любому мелкому бесу. Мы причиняем боль, мы наслаждаемся страхом, мы питаемся отчаянием. Но мы