Первенцы - Дарья Чернышова

На Старорецкой Гашек понял, что свист ему не почудился: оглянувшись, увидел преследующего их всадника. От того, как блеснула сбруя его коня в темноте, стало не по себе. До ворот – всего ничего; в свете фонаря Гашек издалека заметил, что они не закрыты на засов. Говорил же Свида – везет господским ублюдкам.

Выползший из сторожки сонный часовой смог только беспомощно созерцать, как Гашек, уже открыв ворота, пропускает Итку вперед и на ходу запрыгивает в седло. Преследователь нагнал его, но ему не удалось перехватить поводья Красавицы: кобыла рванулась с такой силой, что Гашек едва не упал, и незнакомец решил прекратить погоню. Он, слишком поджарый, чтобы оказаться одним из тех хаггедцев, ничего не кричал вслед, только продолжал насвистывать грустную мелодию.

Они скакали на север по широкому торговому тракту, пока лошади не захрапели. За ними никто не гнался, но они бежали – много дней, с самой Кирты, от всего, что с ними уже случилось и могло случиться. Гашек чувствовал, как вымокла от дождя и пота его рубашка.

Они остановились на обочине дороги. Костер не развести; ночевали как после побега из дома – под брюхом Красавицы, пережившей все это вместе с ними. Сон не шел. Итка, укутавшись в плащ и шмыгнув носом, сказала:

– Вот бы с Драгашем все было хорошо.

Гашек только угукнул – его мысли занимал не Погорелец Гроцка. Итка понимала это и терпеливо ждала. В траве копошились ночные букашки; земля мирно дремала, похоронив сегодняшний день вместе с закатным солнцем. Все, что случилось вечером, она примет в себя с рассветом, и так будет до конца времен: когда Гашек об этом задумывался, становилось немного легче.

– Я вспомнил про конюха, – наконец сказал он, – потому что услышал имя в разговоре тех торговцев из корчмы. Больно уж оно не хаггедское. Может, и не про него говорили, но за нами же пошли. После Кирты…

– Почему ты решил, что его отправили гонцом? – прервала Итка, зная, что он имеет в виду: после Кирты носители хаггедского говора вызывали вполне конкретные опасения.

– Он походил на того, кто мог с этим справиться. Молчаливый, крепкий и очень хорошо ладил с лошадьми. Да и не только с ними. У господина тогда еще были злющие гончие – так они при этом мужике опустили уши и на брюхо легли, разве что ноги ему не лизали. Меня они вечно облаивали, даже Свиду терпеть не могли, хотя он их кормил. А этот… Он ночевал через стену от нас с матерью, не побоялся. Наутро уехал на нашей Заветной, и больше я ее не видел. Может, если господин Гельмут искал ту вещь, он послал кому-то рисунок… И ему было важно, кто именно его доставит.

Итка помолчала задумавшись. Мерное дыхание Красавицы убаюкивало; в голову лез ласковый колыбельный напев вдовы. Гашек перестал обращать внимание на стрекот насекомых.

– Как его звали? – спросила Итка, подоткнув под ноги плащ.

– Матеем, – ответил Гашек. – Его звали Матей из Тарды. И провалиться мне под землю, если он не был колдуном.

Глава 4. Тройка пентаклей

Примерно на середине долгого пути из Бронта Итка научилась спать в седле.

Гашек только улыбнулся и сказал, что этого следовало ожидать. Она серьезно задумалась о том, сколько еще дней и ночей придется провести в дороге, прежде чем они найдут ответы на все вопросы. Ей снились Кирта и усадьба в Ольхе, старое колдовское дерево и курган матери, мертвый Сташ и утопленник-Войцех, бесшумно шевелящий губами. Будь это только сны! Но вот Итка задела синяк на левой руке – слабая ноющая боль напомнила, что все происходит взаправду. Вечерница споткнулась о корягу, и мысли снова перемешались.

Рассказ Драгаша из Гроцки ничего не прояснил – наоборот, запутал, подмешал новые карты в колоду. Понятно стало одно: все началось с Гельмута Ройды, и из-за того, что он сделал, Итка с Гашеком теперь в бегах. Бабушка Берта говорила, весь род владельцев Кирты – выскочки, чьи предки разбогатели на военных трофеях, а самым самолюбивым из них слыл именно Гельмут. Нет смысла ненавидеть мертвеца, но Итке хотелось кого-нибудь винить – дядька, которого она никогда не знала, вполне для этого подходил.

Лето заканчивалось, земля готовилась к первым холодам. По ночам Итка теперь все время укрывалась плащом: в одной льняной рубахе и тоненькой жилетке спать неуютно даже у костра. Когда торговый тракт свернул на восток, в сторону границы, снова поехали вдоль леса; стало попроще с едой. Итка сама добывала зайцев и мелких птиц, оставляя Гашека присматривать за лошадьми и обдирать ближайшие кусты: ей страшно не нравилось собирать ягоды, когда можно стрелять из лука. Спустя несколько потерянных в зарослях стрел и отделавшихся испугом животных она наконец научилась целиться так, чтобы попадать.

Разделывать тушки без ножа неудобно, но Гашек справлялся. С трудом добытая и приготовленная дичь казалась самой вкусной едой, которую они пробовали за всю жизнь. Итка собирала заячьи и птичьи лапки в отдельный мешочек, чтобы потом наделать оберегов и продать в ближайшем городе, если кто-нибудь захочет такое купить. Впрочем, она знала, как именно нужно предложить товар: раз уж Якуб верил в силу, защищающую от колдунов, наверняка поверят и другие.

Сегодня охота не задалась. Ехали молча, стараясь не обращать внимания на урчание в животах. Изредка Гашек ругался с Красавицей: кобыла капризничала, будто повредила ногу, хотя, по его заверениям, выглядела совершенно здоровой. Они несколько раз останавливались для осмотра; Гашек задумчиво чесал рыжую щетину, разводил руками, и путники отправлялись дальше. Итка предложила проверить еще раз, но он только покачал головой.

После полудня поморосил дождь, теплый и даже приятный, но настрой все равно остался довольно угрюмым. Тем больше воодушевления принес неожиданно появившийся на горизонте плотно засеянный огород.

Он принадлежал обитателям домика, стоящего в компании пары хозяйственных построек: в этих местах встречались такие хутора. При виде капустных грядок рот наполнился слюной. До дома – и его хозяев – расстояние казалось достаточным, чтобы успеть вскочить в седло и избежать взбучки, поэтому Итка и Гашек рискнули. Открыв седельную сумку Якуба, которую теперь несла Красавица, они бросились собирать все, что попадалось под руку. Когда место закончилось, с трудом оторвались от огорода и хотели продолжить путь, чтобы найти место для привала. Но так этого и не сделали.

Вдалеке они услышали высокий девичий визг