Тучи сгущаются - Лориана Рава

-- Среди крестьян могут оказаться люди ненадёжные, способные нас выдать, а кроме того, им может не понравиться то, что сегодня ночью мы убьём священника.

-- А его так обязательно убивать? -- спросила Морская Волна, которая уже немного отоспалась, и встала. -- Да, он враг, но не может ли оказаться так, что мёртвый он будет для нас опаснее живого? Ведь убийство своих служителей церковь не прощает, нас будут искать. Может, лучше его запугать так, чтобы он замолчал? Едва ли он был так сильно предан покойному, чтобы после смерти ради него стараться.

-- Зависит от того, насколько тесно он был связан с Эстебаном Лианасом, -- сказал Инти. -- В любом случае, я попробую сначала допросить его. В доме есть зеркало?

-- Есть одно, -- сказал Консуэла, -- его почему-то очень глубоко в шкафу прятали. Сейчас принесу.

-- Знаю почему, -- сказал Инти, улыбнувшись, -- оно этому мерзавцу про пытку зеркалом напоминало.

-- Пытку зеркалом? -- спросила удивлённо Консуэла. -- Что это за пытка?

-- Ну, когда подследственного допрашивают, заставляя глядеть на себя в зеркало. Лгать так гораздо труднее.

Консуэла достала зеркало, и Инти глянул в него на себя и поневоле поёжился:

-- Когда я так поседеть успел? -- спросил он.

-- Когда я пришла к тебе в сарай, твои волосы уже были в серебре, -- грустно сказал Морская Волна.

-- Ничего, это даже удачно, -- сказал Инти, силясь улыбнуться, -- тем труднее меня будет найти и опознать. А в городе можно будет купить покраску для волос, так как седина в Тавантисуйю слишком в глаза бросается.

К вероломным священникам Инти был всегда беспощаден. Это ведь даже ужаснее и мерзче, чем убийца-лекарь. Лекарю доверяют тело, а священнику -- душу. Консуэла сразу поверила, что отец Педро оказался двуличным предателем, однако девочка сомневалась в том, что можно убить служителя божьего.

-- Он говорил, что любого нечестивца, который поднимет руку на священника, поразит молния, -- сказала девочка.

-- Врёт он всё. Сейчас увидишь, что это не так.

Отец Педро встретил их в ночном халате и колпаке. Кажется, он ждал кого-то, но явно не их, потому что открывал он дверь с блаженной улыбкой, но, увидев грозное лицо Инти, он изменился в лице и даже уронил светильник. Дрожащим голосом он спросил:

-- Что привело тебя сюда, язычник? Тебе же не нужна исповедь среди ночи.

Инти в ответ съязвил:

-- Нужна. Только твоя исповедь. Отвечай, добровольно или силой Эстебан Лианас добился от тебя рассказа о письме Изабеллы?

-- Я всё расскажу, всё... -- дрожащим голосом ответил священник, -- только не убивайте меня! Да, я виноват, я не просто так сменил приход, я соблазнил несколько девочек, которых вызвался обучать грамоте... Тут я думал начать новую жизнь и завязать с пороком, но Эстебан Лианас откуда-то узнал про мою постыдную тайну и сказал, что будет молчать о ней, если только я помогу ему в одном дельце. Я согласился. Я должен был войти в доверие к Изабелле и посоветовать ей написать письмо родным, а самому его отправить. Естественно, содержание письма узнал Эстебан Лианас.

-- Зачем ему это было нужно?

-- Он хотел использовать Изабеллу как приманку, чтобы выманить сюда своего врага... Не знаю, почему он был уверен, что именно он приедет за ней, я не вникал. Моё дело было отследить момент, когда здесь появятся тавайтисуйцы-язычники, и донести... Я это сделал, а потом он приказал мне ударить тебя по голове, когда он будет отвлекать тебя разговорами.

Инти ответил:

-- Значит, как только ты понял, кто я, ты уже знал, что обречёшь меня на смерть? А поначалу ты мне показался человеком...

-- Не смей судить меня, язычник! Ты и так и так погибнешь, ибо твоя душа лишена Света Христова. А Изабелла хотела убежать в языческую страну, где она погубила бы свою душу и душу дочери. Пусть здесь Консуэла станет хоть проституткой -- но ведь и блудницы, и мытари наследуют Царствие Небесное! А язычники, и тем более те, кто сбежал из христианских стран -- никогда!

-- Видите, какова его подлость! -- сказал Инти, обращаясь к стоявшим сзади жене и дочери. -- Ну что, заслуживает мерзавец смерти?

-- Разумеется, -- холодно сказала Изабелла. -- Я многое могу понять и простить, но растление ни в чём не повинных девочек... Неужели, Консуэла, он мог и тебя...

-- Я бы ему не далась, -- угрюмо ответила Консуэла, -- он не Лианас, от него вывернуться можно.

-- Нет-нет, я бы не стал делать этого... -- пролепетал священник.

-- Может и не стал бы, -- угрюмо заметил Инти, -- потому что знал, что Лианас эту девочку для себя припас. Таковы вы, служители христовы -- бога своего не боитесь, а сильных мира сего -- очень даже.

-- Да хватит тут вам рассусоливать, -- подал голос из темноты Ворон, -- прибить гада, и все дела.

-- На сей раз ты прав, -- мрачно сказал Инти.

Священник ещё лопотал что-то, но от страха его голос стал неразборчивым, а потом он замолк навеки...

-- Пошли, -- сказал Инти, когда с этим неприятным делом было покончено.

Вышли под вечер. Инти решил не брать с собой лошадей -- может, у крестьянина были и личные мотивы, и лошадей из конюшни хотели присвоить местные, но его предупреждение со счетов не сбросишь, и в легенду, придуманную Инти, лошади тоже никак не вписывались.

К ночи вышли на дорогу. По счастью, было ещё не так темно, чтобы можно было найти верное направление, так что заблудиться они не боялись. Но вскоре наступила глухая ночь, и к тому же вскоре стал накрапывать дождь. Идти под ним было не особенно приятно, особенно по размокшей просёлочной дороге, ведущей к городу, но зато дождь смыл все следы, и найти их уже вряд ли кто мог.

Инти шёл рядом с женой, поддерживая её под руку. Поскольку дождь заглушал все слова, можно было шептаться, не сильно опасаясь быть услышанными. Морская Волна шептала:

-- Сколько лет я мечтала об этом... Видеть тебя, быть с тобой рядом, прикасаться к тебе... Только мне немного страшно, что будет с нами дальше.

-- Да всё страшное уже позади. Дойдём до города, там найдём гостиницу, поедим, помоемся и отоспимся. О том, что мы натворили, никто не узнает, не бойся.