"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

беднягой Мигелем в главной роли. Возможно, он и правда подвизался когда-то в жандармах. Возможно, но теперь раздетый до исподнего труп его валялся в придорожной канаве, и по-зимнему сухая земля Каталонии жадно впитывала кровь из порванного пулями тела.

Матвеева – под горячую руку и на волне революционного негодования – вытащили из-за руля, обыскали и, несмотря на отчаянные протесты, сочетавшиеся с попытками предъявить документы, и ругательства на жуткой смеси испанского и английского, приказали раздеваться.

«Ну, вот и все… – как-то отстраненно мелькнула мысль. – И даже не прикопают, суки, так бросят… На радость бродячим собакам. Интересно, – подумал Матвеев секунду спустя, – я сейчас совсем умру или очнусь первого января в Амстердаме с больной головой? Жаль только…»

Мысли его, как и действо по исполнению высшей меры революционной справедливости, самым драматическим образом прервал гул автомобильных моторов. Звук, едва различимый из-за возбужденных криков республиканских солдат, стремительно превратился в рев. Степан обернулся и в подкатывающей автоколонне разглядел легковые «эмки», грузовики с солдатами и несколько бронеавтомобилей: легких – пулеметных, и тяжелых – пушечных.

«А, вот и кавалерия из-за холмов! Будем считать, что шансы на благополучный исход растут. Только бы они остановились… Только бы не проехали мимо!»

Повезло. Из притормозившей у обочины «эмки», придержав фуражку с черным околышем, сверкнув рубинами «шпал» и перекрещенными якорем с топором[182] в петлицах, не дожидаясь полной остановки, выскочил молодой командир с напряженным, злым, но отчего-то показавшимся прекрасным, лицом. «Русский, советский…» – Матвеев, внезапно накрытый откатом волны уходящего животного страха, обмяк в цепких руках анархистов и позволил себе потерять сознание.

«Будем жить!..»

Очнувшись, Степан обнаружил себя в собственном автомобиле. За рулем сидел капитан, тот самый, которого он увидел перед тем как «вырубиться». А на заднем сиденье два сержанта в советской форме («пилы» треугольников в черных петлицах), зажав между колен приклады пистолет-пулеметов (дырчатый кожух ствола, коробчатый магазин), подпирали Матвеева справа и слева.

– Товарищ капитан, англичанин очнулся, – подал голос правый сержант, напряженно косясь на оживающего Степана, шевельнувшегося и заморгавшего. – Может, руки ему связать?

– Отставить связывать, Никонов. Никуда этот хлюпик от нас не денется. Испанцы его не били даже, а он глазки закатил и сомлел как институтка, – капитан даже головы не повернул, но иронические, слегка презрительные нотки в голосе были явственно различимы. – Беда с этими интеллигентами, Никонов: болтать, да бумагу пачкать все горазды, а как до крови доходит, хуже кисейных барышень. Ну, ничего, мы почти приехали. Сейчас сдадим его в Особый отдел бригады – пусть там разбираются, что за птичку мы из силков достали.

«Со сковородки, да на огонь… – подумал Степан. – Для полноты картины еще армейских особистов не хватает. Ладно, с моим паспортом как-нибудь отбрешусь. Лишь бы не возникло у особо прытких „товарищей“ соблазна вербануть по-быстрому попавшего в затруднительное положение иностранца. Интересно, кого мне напоминает этот капитан?»

Совершенно ясно, это было что-то из прошлого… Причем не из гринвудовского, а из матвеевского, дальнего-далекого. Что-то этакое вертелось в голове, но – увы – никак не вытанцовывалось. И эмблема в петлицах у командира какая-то совершенно незнакомая.

«Технарь вроде. Попробовать прощупать, что ли, пока не приехали?»

Громко застонав, Матвеев потряс головой, пытаясь максимально естественно изобразить человека, приходящего в сознание, к тому же только что избежавшего самосудного расстрела.

– Do you speak English, officer? – Степан обратился напрямую к капитану, игнорируя охранников.

Сидевший за рулем командир явственно дернулся и, не оборачиваясь, сказал:

– Это он, наверно, спрашивает, не знаю ли я английского. Придется огорчить буржуя. Нет! – последнее слово, произнесенное вполоборота, было четко артикулировано и подкреплено однозначно трактуемым покачиванием головой.

– Sprechen Sie Deutch? – Матвеев в зеркало заднего вида заметил, как капитан усмехнулся.

– Habla usted Espanol? – без результата.

– Parla catalana? – об этом вообще не стоило спрашивать…

«А вот как ты на такой заход отреагируешь?» – подумал Степан, изрядно разозленный тем, что ему явно, по выражению начала двадцать первого века, включили тупого.

– Pan znasz Polsky?

Последний вопрос, похоже, всерьез вывел капитана из себя.

– Полиглот, мать твою, королеву вперехлест… – в сердцах вырвалось у него, но продолжения не последовало. Сержанты никак не отреагировали на вспышку командира. Снизив скорость, колонна втянулась в небольшое селение. Перед взглядом Матвеева неспешно проплыл десяток улиц, настолько узких, что, казалось, высунь руку из окна – и достанешь до стены ближайшего дома или высокого каменного забора. Непременная iglesia parroquial – местная церквушка – на центральной площади, почти не разрушена, лишь с легкими следами копоти над входной дверью, да оспинами пулевых отметин по режуще-яркой побелке стен, но оставила ощущение опустошенности, брошенности.

«Бог здесь больше не живет, он покинул Испанию…» – мысль эта, простая, родилась сама по себе, без всякой связи с предыдущими, и настолько поразила Степана, что он оставил попытки еще как-то расшевелить сопровождающих. Или все – таки конвоирующих?

«Сначала Барселона, теперь вот эта деревня… Похоже, я все-таки прав. Если Бог уходит, его место занимает дьявол».

Улицы городка можно было бы назвать пустынными, если бы не патрули в красноармейской и республиканской форме то тут, то там открыто стоящие на перекре стках и низких крышах домов. И ни одного местного жителя…

Почти у самой окраины, где улица неощутимо и сразу переходила в проселочную дорогу, – такие Степан не раз и не два видел и на Украине, «еще той, советской» или, скажем, где-нибудь под Краснодаром, – колонна остановилась. Броневики сразу рассредоточились по площади, куда сходились несколько улиц, и перекрыли подъезды к группе домов, резко выделявшихся из однообразного – бело-соломенного с вкраплениями терракоты – окружения.

«Как гранд заметен на сельской свадьбе…»

Двухэтажные, с бледно-розовыми и светло-желтыми оштукатуренными стенами, с крышами, крытыми ярко-оранжевой, новой на вид, черепицей, – на слегка отстраненный взгляд Матвеева, – домики напоминали странный муравейник, вокруг которого деловито сновали сосредоточенные люди-муравьи в одинаковой одежде-форме, то и дело приветствуя друг друга взмахами рук к головным уборам.

«Ага! Похоже на штаб бригады, – Степан фиксировал детали привычно, не подавая вида, что заинтересовался происходящим. – Конечно, выбрали себе самые богатые дома. Хозяев, местных буржуев – на улицу, если те еще живы после перехода деревни под контроль республиканцев, а сами с комфортом разместились в барских хоромах».

«Форд», в котором везли Матвеева, – «интересно, кому он достанется?» – остановился чуть поодаль от основной группы машин, у самого большого дома с фасадом, украшенным высокими стрельчатыми окнами-арками и цветными стеклами в частом переплете рам.

Заглушив мотор и отдав сержантам приказ «не выводить задержанного до особого распоряжения» – от такой казенно-привычной формулировки у Степана чуть