"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

«Как же, как же, знаем! Большой белый джентльмен смотрит на пляски дикарей, желающих выглядеть похожими на настоящих людей, – самообладание, полностью вернувшееся к Степану вместе с чувством юмора, заставило мир заиграть новыми красками. Обморок на дороге представлялся уже чем-то далеким, случившимся в другой жизни и, возможно даже, не с ним. – Ни у кого вокруг не должно возникнуть и тени сомнения в моем аристократизме и врожденной „английскости“. О, наш бравый командир возвращается, и в каком темпе – только что фуражку на бегу не теряет!»

Вернувшийся к машине – и в самом деле чуть не рысью – капитан быстро сел за руль и только тогда достал из кармана галифе носовой платок, снял фуражку и, со вздохом облегчения, отер пот со лба.

– Так, – сказал он сержантам. – Сейчас подъедем к воротам, машину загоним во двор и передадим британского писаку здешним особистам. Еле договорился. Пусть теперь у них голова болит за этого обморочного.

Во внутреннем дворе дома – просторном и украшенном небольшим пересохшим фонтаном с чашей, заполненной нанесенным неведомо откуда мусором, – Матвеева наконец-то выпустили из машины. Он вышел на подгибающихся, затекших от долгой неподвижности ногах, стараясь держаться максимально прямо. Земля неприятно холодила босые подошвы, легкий ветерок в тени стен пронизывал тело, прикрытое лишь шелковым бельем.

Встречали их трое: коренастый, весь какой-то угловато-квадратный лейтенант с красным обветренным лицом, и двое рядовых – средне-обычных во всех внешних приметах и похожих до неразличимости. Покончив с формальностями, вылившимися в передачу документов Гринвуда «принимающей стороне» и подписание нескольких бумаг, извлеченных лейтенантом из планшета, командиры взялись было прощаться, не обращая внимания на дрожащего от холода Степана. Ему пришлось обратить на себя внимание единственно доступным в его положении способом – подать голос. С крайне недовольными и где-то даже возмущенными интонациями.

– Господин офицер, я уверен, что вы понимаете по-английски, хоть и делаете вид, что не знаете языка. Прикажите своим людям вернуть мне одежду и обувь, – голос Матвеева, уверенный и тве рдый, настолько контрастировал с его нынешним видом, что капитан улыбнулся.

– Герасимов, достань из багажника костюм задержанного, и ботинки не забудь. Отдай… Как фамилия, боец? – обратился он к ближайшему к нему рядовому.

– Егорычев, тащ капитан!

– Вот Егорычеву и отдай, пока господин журналист совсем не посинел тут. А то простынет еще, не дай… хм… случай, – подождав исполнения приказа, капитан поднес руку к козырьку фуражки. – Ну, теперь уж точно до свидания, товарищи!

* * *

Три сигареты, выкуренные подряд и на пустой желудок, оставили только гадкое ощущение на языке, да легкое головокружение. Матвеев прилег на кровать не снимая ботинок, что противоречило его прошлым привычкам, но было вполне в духе эпохи и обстоятельств.

«И долго они меня здесь мариновать будут? Черт его знает! Хорошо, пока им не до меня. Судя по всему, командарм Бармалей приехал с инспекцией, и пока она не закончится, беспокоить меня не станут. Разве что кто-нибудь из московских гостей вспомнит о подобранном на дороге подозрительном английском журналисте».

Созерцание висящего слоями табачного дыма, как ни странно, успокаивало. Неподвижные сизые «туманы» постепенно истаивали в прохладном воздухе, оставляя после себя лишь прогорклый запах окурков. Философски наблюдая «за процессом», Степан не заметил, как задремал.

Ему снились пологие холмы, поросшие вереском, и мощенная булыжником дорога, и он на велосипеде – пытается поспеть за скачущей верхом леди Фионой. Но как только он ее нагоняет, лошадь ускоряет бег, и дистанция вновь увеличивается. И так раз за разом. Безнадежное преследование…

Безнадежное преследование прервал громкий стук в дверь.

«Странно, – подумал Матвеев, просыпаясь. – С каких это пор стало принято стучаться в камеру? Или кто-то ошибся дверью? А как же тогда часовые? – вставать с постели очень не хотелось. Накопившаяся усталость от не самого лучшего в его жизни дня, проведенного к тому же на голодный желудок, не располагала к резким движениям. – Кому положено – того пропустят. Заодно и посмотрим, кого фейри принесли».

Дверь распахнулась, в комнату порывисто вошел невысокий, темноволосый человек в больших круглых очках, несколько криво сидевших на крупном носу. Поправив очки, он прищурился, разглядывая лежащего на кровати Степана.

– Да, товарищ лейтенант, – произнес вошедший, обращаясь к кому-то стоящему за дверью, – я подтверждаю личность этого господина. Это действительно корреспондент «Дэйли мейл» Майкл Мэтью Гринвуд. Только не понимаю, какого черта его сюда принесло? Одного, к линии фронта? – еще раз поправив очки, человек приблизился к Матвееву и протянул руку для приветствия. – Здравствуйте, господин Гринвуд!

– Не сказать, что я безумно рад вас видеть, тезка, но, кажется, я просил вас называть меня по имени? Помните, когда мы вместе еле успокоили разбушевавшегося бородача? – Степан, отвечая на приветствие «гостя» крепким рукопожатием, сел на постели. – Кстати, не здесь ли наш общий друг Эрни… а, Михаил Ефимович?

– Вот теперь узнаю продажного буржуазного писаку! Не можете вы, англичане, без подковырок. Товарищ Эрнест приехать не смог: утверждал, что занят, – сказав это, Кольцов облегченно рассмеялся. Видимо, ситуация с опознанием поставила его в неловкое положение. Но неожиданно лицо его вновь приняло серьезное выражение. Нервно поправив тонкий узел галстука, еле заметный между воротником рубашки и вязаным жилетом, он продолжил: – От лица советского представительства и военного командования, я уполномочен принести вам, сэр, извинения и уверения в случайности произошедшего… – закончив с официальной частью, корреспондент «Правды» в Испании вновь перешел на дружеский тон: – И вообще, Майкл, ты что, не мог выбрать другого сопровождающего? Бывший жандарм чуть не утянул тебя за собой на тот свет.

В ответ Матвеев только обреченно махнул рукой.

– Извинения, они, конечно, весьма кстати, а как насчет хорошего куска мяса с обильным и разнообразным гарниром? И от стакана чего-нибудь более крепкого, нежели вода, я бы тоже не отказался. И не говори мне, что ваши солдаты согреваются исключительно чтением Уставов или, ха-ха-ха, «Капитала»…

– Все тебе будет, друг Майкл, – и стол и дом. Пойдем из этой душегубки. Накурил-то – и за неделю не проветрится!

Следующие несколько часов слились для Матвеева в сплошную череду приветствий, извинений и сочувствий, перемежаемую едой из полевой кухни – съедобно, но не изысканно – слегка приправленной бутылкой московской водки, которую ему, точнее – Гринвуду, презентовал от всей души кто-то из советских. И постоянного, не отпускающего ощущения чужого взгляда на затылке. Степану стоило больших усилий, чтобы не обернуться, не спугнуть, не показать тем, кто за ним наблюдает, что он чувствует это