Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

– Да, Тоши… Сакурада-сэнсэй, – Морикава успел поправиться, чтобы не попрать его авторитет перед учениками, – ты бы первым выхватил Гэкко и принялся все вокруг крошить.

Сакурада потемнел от ярости, но сдержался и лишь сердито цыкнул, признавая поражение. Хизаши молчал. Он едва ли проронил пару слов с тех пор, как они вышли из тумана. Его вид был задумчив, мысли блуждали где-то не здесь.

– Ладно, теперь главное, вернуться в Дзисин и составить подробный отчет, – подытожил Морикава. – Жалко парнишку, но его уже не вернешь. И отца твоего жалко, прими соболезнования.

Кента вскинулся и выпалил:

– Можно мне пока не возвращаться?

– Сдурел? – сразу набычился Сакурада. – Вы оба подвергались влиянию темной энергии, вдыхали «дыхание демона», или ты думаешь, это шутка какая-то? Вас бы по-хорошему запереть, пока проводится расследование. Мало ли что вы притащили из Ёми.

Люди собирались на улице обсудить благие вести, и экзорцистам никто не мешал, и все же Морикава приложил палец к губам.

– Не кричи. Эти несчастные и без того настрадались за столько-то лет, а мы, стыдно сказать, и понятия не имели, что такое творится. Не пугай их еще больше. И ребят не пугай тоже.

– Ты же не отпустишь его, Дайки?

– Ему надо домой, – вдруг сказал Хизаши, про которого все забыли.

Кента не успел обсудить с ним историю с отцом, и сейчас его слова, такие простые, но такие искренние, понимающие, будто исходили из груди самого Кенты.

– Прошу вас в последний раз, – сказал он и низко склонился, едва не ткнувшись лбом в золу ирори. – Последнее одолжение.

– Не говори так, Кента-кун, мы все понимаем, – улыбнулся Морикава. – Я не знаю, что еще гложет тебя, но вижу, что это важно. Нельзя постигать суть и силу ки, будучи в ссоре с самим собой. Разберись со всем и возвращайся в школу. Хизаши пойдет с тобой?

– Нет. – Кента посмотрел на друга с сожалением и повторил: – Мне надо сделать это од-ному.

Мацумото не возражал. Он был похож на тень самого себя, и его смятение передавалось Кенте. Наверняка Хизаши пытался вспомнить, что происходило с ним, пока тело было мертво. Что будет, если он вспомнит, Кента не знал, но надеялся – ему станет легче.

Кенте стало легче, но лучше не стало.

Когда они расходились на перекрестке среди зарослей высокого горца, Мацумото все еще был задумчив и отстранен.

– Прости, я действительно не могу взять тебя с собой, – извинился Кента, на что Хизаши покачал головой.

– Мне жаль, что ты получил не то, зачем шел.

– Нет, все нормально. Я получил… определенность. Правду.

– Правда – это меч, – сказал тогда Хизаши. – В чьих он руках, тот и силен. Но есть одна загвоздка. У этого меча нет рукояти, и владеющий им держится за лезвие.

– Твоя правда, она тоже острая? – спросил Кента и, конечно, не ждал ответа. И все же Мацумото усмехнулся, глядя ему в глаза:

– Да.

На этом они разошлись каждый своей дорогой. Хизаши с учителями отправился обратно в школу, а Кенте предстояло два дня пути до родной деревни, и они промелькнули как один миг. И снова он проходил под воротами Цукикавы, снова шел через ее центр к своему дому, но теперь на душе было пасмурно, а на небе – ясно и солнечно.

И когда он взглянул матери в глаза, она все поняла. И заплакала.

Рассказывая с самого начала, Кента не пытался ничего скрыть и впервые поведал кому-то тайну Мацумото Хизаши, будучи уверенным, что она останется таковой. Они сидели на террасе и смотрели на звезды. Ночь была ясной, светло почти как днем, только тихо и так… спокойно. Кента закончил говорить и пригубил чая.

– Значит, эти четки все же спасли тебе жизнь, сынок. Мы с твоим отцом боялись, что однажды они тебе понадобятся.

– Но почему? Что во мне такого?

– Мы поклялись сохранить эту тайну, и раз Сугуру не смог… – она поджала губы, справляясь с чувствами. – Даже после смерти та клятва не отпустила его.

– Но кому вы поклялись?

– Тем, кто спас жизнь нашего малыша.

– Разве это не помощь ками?

– Он послал нам знание, как уберечь тебя после. И я буду молиться, чтобы на этом все закончилось.

Кента не понимал, но мама не стала бы молчать, если бы могла объяснить прямо. Клятвы бывали разные, и некоторые можно нарушить только ценой своей жизни. Тогда какая же тайна окружала детство Кенты, что о ней необходимо молчать?

– В таком случае я все выясню сам. Не нужно ни о чем переживать.

– В Дзисин должны тебя защитить, я верю в это. Там ты в безопасности. Но Хизаши-кун…

Кента запрокинул голову, грустно улыбаясь звездам.

– Он мой друг. Я сам привел его в Дзисин, на мне ответственность за него, но я верю, он не замыслил дурного. А если и да, – улыбка погасла, – стану тем, кто остановит его ради его же блага.

У него было много времени, но всерьез задуматься об этом довелось только в тяжелые дни после ухода Сасаки Араты. Кента справился с одним своим прошлым, взглянув в глаза людям, из-за которых год назад покинул дом, но взамен узнал, что есть то прошлое, о котором ему неведомо, но оно определенно не принесет радости. Секрет, что не могут раскрыть даже родители. Секрет, что точно связан с глубинами Ёми. Секрет, погубивший отца, пленивший даже саму его душу, тянущий к Кенте руки в смертоносном холодном объятии.

Невозможно, чтобы встреча с таким странным существом, как Мацумото Хизаши, была лишь случайностью. Может, он нужен Кенте, может, Кента нужен ему. А может… Может, они опасны друг для друга. Кента прикоснулся к обновленным четкам на шее и вздрогнул.

В голове раздался тихий смех, и голос произнес:

«Давай повеселимся, Кента-кун?»

Смирение.

Песнь разлуки под зимней луной

Полтора года минуло в ученических заботах одним днем, и, казалось, ничто больше не омрачало будней троицы будущих оммёдзи из Дзисин, по крайней мере, так им хотелось думать. Уроки сменялись уроками, задания – заданиями, и мало-помалу отчаяние и ужас, поселившиеся в сердце Куматани Кенты после спуска в глубины Ёми, начали выцветать под натиском новых впечатлений.

Их с Мадокой и Хизаши недавно приняли в старшие ученики, и событие это знаменовало скорое завершение обучения. Известно, что гораздо дольше юноши ходили в статусе младших учеников, а вот после время пролетало незаметно. Оглядываясь на пережитое, Кента удивлялся, как много всего успело произойти – радостного и грустного,