Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев

class="p1">Кента растерянно слушал. Мама никогда не говорила ему, что Куматани связаны с оммёдо, они с отцом всегда служили при святилище, оттого слова Юрико-химэ не укладывались в голове. Или мама и папа просто не знали?

– Береги себя, – прошелестела Юрико, охваченная хороводом снежинок. – Это еще не совсем Ёми, только ее преддверие, но и здесь мы все ощущаем особое зло… Берегись его, слышишь?.. Оно…

Бледное лицо скрылось за снежной пеленой, и Юрико-химэ исчезла.

Чиёко подсела ближе и участливо спросила:

– Эта женщина переродилась в демона? Она не показалась мне злой.

– Она не злая. Просто ей не повезло.

Вдруг Хизаши пошевелился и вздохнул. Кента мигом забыл и про Юрико, и про ее странные прощальные слова и склонился над другом. Кожа его стала чуть теплее, под пальцами ощущался слабый пульс. Течение ки немного сбоило, но то и понятно.

– Не спеши, медленно, – приговаривал он, наблюдая за тем, как Хизаши пытается очнуться, как бегают его глаза под опущенными веками. Мертвая плоть неохотно оживала.

Чиёко опустилась на колени с другой стороны от Хизаши.

– Впервые вижу, чтобы кто-то восстал из мертвых, – пошутила она. – Надеюсь, это точно будет Мацумото, а не кто-то в его теле.

Хизаши вздрогнул и выгнулся так, что пришлось удерживать его на месте в четыре руки. Ему было больно, и сердце обливалось кровью при виде таких мучений. К счастью, длилось это недолго. Ресницы затрепетали, и Хизаши открыл глаза. На мгновение в них мелькнуло узнавание, а после заплескался неподдельный ужас.

– Не трогайте меня! – вскрикнул Хизаши и неловко отмахнулся рукой, не способной сейчас причинить вред даже младенцу. – Прочь! Прочь!

Чиёко отшатнулась, а Кента перехватил запястье Хизаши и сжал.

– Эй, успокойся, это я. Уже все хорошо.

– Не трогай! – Хизаши задергался, и Кента от удивления разжал пальцы. Мацумото мгновенно подобрался и проворно отполз назад, к стене пещеры. – Кто ты? Где Хироюки?

– Ты… меня не помнишь?

Хизаши обхватил себя за плечи и затряс головой.

– Кто такой Хироюки? – спросил Кента. Хизаши насупился и промолчал. Его поведение вызывало недоумение, и даже закралась мысль, что в тело вернулся вовсе не Хизаши. Или наоборот, теперь это точно был тот, кто являлся человеком по фамилии Мацумото, а ёкай-хэби… исчез навсегда.

– Ты его пугаешь, – вдруг пришла на помощь Чиёко и, не встретив сопротивления, села рядом с Хизаши и обняла за плечи, будто напуганного ребенка. Точно! Кента ошарашенно уставился на друга, понимая, что угадал, и тот, по крайней мере, внутри, стал ребенком.

Хизаши не испугался Чиёко и позволил ей гладить себя по волосам, а вот на Кенту смотрел недоверчиво. Тот не знал, с какой стороны к нему теперь подступиться.

– Эм… Меня зовут Кента, – сказал он наконец. – А тебя Хизаши, да?

Он чувствовал себя глупо, но еще хуже стало, когда Мацумото тряхнул длинной челкой.

– Нет. Меня зовут Ясу…

Он вдруг схватился за голову и зашипел. Кента воспользовался моментом, чтобы оказаться рядом и прижать ладонь к его средоточию ки. Что бы ни повлияло на него, ки должна вернуть все на место. Кента верил в это. Чиёко от неожиданности отпустила Хизаши, и тот повалился на Кенту, к счастью, всего лишь снова потеряв сознание.

– У вас всегда так? – спросил Чиёко.

– Так – впервые, – честно ответил Кента и вздохнул. Хотя это он стремился в Ёми, отыгрывалась она явно на Мацумото. Не стоило все же приводить его.

– Он оклемается, – утешила девушка. – Просто подождем еще немного и пойдем дальше. Вдруг тут жил не один они.

Кента уложил Хизаши обратно на шкуру и закутал. Долго им и правда не просидеть, это не только опасно, но еще и жутко холодно. У Чиёко зуб на зуб не попадал, а у Кенты не было ничего, кроме себя самого, чтобы согреть ее. Не спрашивая разрешения, он пересел ближе, и она с благодарностью прижалась к его плечу.

– Ты могла бы помолиться, как тогда, в рёкане бакэнэко?

– Мы в Ёми. Никто не придет нам на помощь, сколько ни молись, – вздохнула она. – Я думала, ты в первую очередь спросишь, почему я притворялась Томоё.

– Значит, на то была причина.

– Ты удивительно не любопытен, Кента-кун. Но мне это… по нраву.

Хизаши пошевелился, выпростал руки из-под шкур и потер лоб. Кента не понимал пока, он ли это или снова тот незнакомец, но тут Хизаши вздохнул и ворчливо произнес:

– Ты меня угробить решил? Почему так холодно? Мы в Ёми или где?

Чиёко тихо хихикнула, а Кента и вовсе рассмеялся в голос. Мацумото смотрел на них с недовольным прищуром, дождался, когда смех стихнет, и спросил:

– Кажется, вам тут было весело без меня?

– Ну что ты, Хизаши-кун! – Кента замахал руками. – Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

Мацумото застыл, прикрыв глаза, судя по всему, проверил циркуляцию ки, и остался доволен.

– Я в порядке. Но если мы сейчас же не выберемся из этого ледника, я точно умру.

Кенту передернуло, но он не подал виду, хотя Хизаши уже и сам сообразил, что не так.

– Мы не на берегу реки, а с тобой этот… эта девчонка. Что со мной произошло? Почему я ощущаю в себе твою ки? Я был ранен?

Вообще, Кента хотел рассказать потом, когда они будут в безопасности, но все же признался:

– Ты был мертв.

Хизаши шумно втянул носом воздух и ответил не сразу:

– Так. Расскажешь по дороге.

Он выбрался из кокона шкур и поковылял к выходу. Кента подхватил меч и поспешил за ним.

* * *

История произвела на Хизаши впечатление, и пусть внешне он не особо это показал, долго шагал молча. Тропа обогнула вершину и вывела их к пруду.

– Гора появилась так же внезапно, – поделился Кента.

– Происки Ёми, – нахмурился Хизаши. С тех пор, как вышел из пещеры, он не выпускал из рук веер, будто контакт с ним возвращал ему силы, и он действительно казался более бодрым, несмотря на то, что они шли непонятно куда, все глубже погружаясь в жутковатый и обманчивый мир царства демонов.

Пруд раскинулся широко, и его края терялись в тумане. Зеленую поверхность покрывали ряска и листья кувшинок, а их розовые и белые бутоны едва-едва приоткрылись. Неровный ряд камней вел к высокой шестиугольной беседке в самом центре водоема. Легкая дымка окутывала ее изящный силуэт с резными стенками, сквозь нее пробивался тусклый свет пары бумажных фонарей. Кента ощутил вдруг тоску, глядя на эту мирную картину, будто что-то в нем отозвалось узнаванием, но оно не было частью него. Он бы помнил