Фантастика 2024-82 - Алексей Переяславцев

Рычание в шлемофоне: "Куда, твою… и…!!!" было игнорировано. Три пушки истребителя прошлись вдоль всего фюзеляжа первой жертвы Миколайченко. Никто не выжил, включая самолет. И-185 слегка довернул по горизонтали. И короткая очередь из ШВАКов хлестнула по левому крылу очередного бомбера. Как ни странно, оно выдержала. Ведущий не задержался и рывком положил свою машину в левый вираж, посчитав мимолетом, что ведомый должен добить подранка. Расчет оправдался. Всего лишь одного двадцатимиллиметрового снаряда оказалось достаточно, чтобы многострадальное крыло просто отвалилось вместе с двигателем. Вращение английского самолета оказалось настолько быстрым, что выпрыгнуть никому не удалось.

Следующий англичанин был расстрелян очередью в пилотскую кабину. Четвертый просто загорелся; в других условиях экипаж, может быть, и спасся, но ведомый добавил из своих пушек, после чего спасаться было уже некому.

Нельзя сказать, что английские летуны сдались без боя. Наоборот: в воздухе метались жгуты пулеметных трасс. И не без пользы.

Предупреждение для Миколайченко прозвучало короткой серией злых ударов по бронеспинке. Пробить ее пули винтовочного калибра, понятно, не могли. Но лейтенант не прислушался к голосу судьбы.

Никто так и не увидел, кто именно из британских хвостовых стрелков догадался использовать пулеметный огонь в качестве заградительного. Но это тактическое решение принесло успех.

— Иду на вынужденную, — прохрипело в шлемофоне Рычагова. Тот поступил так, как и должен был хороший командир: отложил выволочку, предназначенную для самовольщика, и вызвал вертолетную подмогу, особо отметив, что не только пилота, но и самолет надо эвакуировать.

Ведомый некоторое время кружил над местом посадки, убедился, что подмога уже прибыла и, следуя приказу, взял курс на возвращение на свой аэродром.

Тем временем реактивные продолжали месить поршневых. Лейтенант Мяклин методично считал вслух, заведомо зная, что на аэродроме его не только слушают, но и записывают на хитрые маленькие приборы:

— Сто восемнадцать, сто девятнадцать… сто двадцатый подбит, пытается выровняться… не удалось, падает… сто двадцать первый и сто двадцать второй разом…

Вертолетчицы сделали все, что было в их силах. Амосова посадила машину рядом с накренившимся на неровной почве истребителем. Подскочивший первым десантник отодвинул фонарь кабины, покачал головой и снял с нее голубой берет.

Уже потом военврач пояснил генералам Рычагову и Смушкевичу:

— Он не мог прожить и пяти минут, а скорее даже две-три. Бедренная артерия перебита. Когда б сразу на операционный стол, тогда шанс имелся, а так…

В то же самое время на аэродроме получили приказ о вылете других двух вертолетов. Наблюдатели заметили, что бомбардировщик англичан пошел на вынужденную и сел вроде как без повреждений. Такой случай упускать было нельзя. Рычагов на всякий случай вызвал траспортник и "крокодила" на случай, если экипаж сдуру откроет пулеметный огонь.

Сверх того, орлы на поршневых истребителях аккуратнейшим образом довели английский "Бленхейм-Бристоль" до аэродрома Кала и посадили на главную полосу.

Смушкевич, мысленно составляя проект доклада, не без гордости отметил, что приземленный бомбардировщик остался почти целым. Одна дыра в фюзеляже в счет не шла. Но главным достижением Яков Владимирович полагал доставшиеся целехонькими полетные документы. Ну и летчика со штурманом впридачу. Стрелок как малознающий шел вроде бесплатного приложения. Впрочем, десантники доставили также экипаж той машины, что ушла на вынужденную посадку и даже не сильно при этом повредилась, но тут успех был меньшим: все документы командир бомбера уничтожил. Смушкевич не особо об этом горевал. Своей властью он приказал начальнику особого отдела организовать поиски среди обломков. Уж верно среди них могли найтись штурманские планшеты и другие нужные вещи.

Однако появились и другие результаты успешной операции. Авиагенералы о них могли подозревать, но точно не обдумывали глубоко — хватало иных забот.

Товарищ Магомедов мог считаться уважаемым человеком не только по меркам Азербайджана. Даже простой монтер уже полагался вполне достойным членом общества. Азиз Магомедович был не простым, а целым бригадиром монтеров, хотя сам он предпочитал называть себя "возглавляющим бригаду электриков". Сверх должности у этого человека имелись и другие весьма положительные качества. Он получил приличное образование (заочный техникум). Он говорил по-русски почти чисто. Почти — это значит, что при общении с азербайджанцами он пользовался их родным языком; в смешанной компании в его речи присутствовал хотя и не сильный, но заметный акцент, а вот в чисто русском обществе акцент почему-то пропадал. Короче, то был во всех отношениях достойный человек. За исключением совершенно ничтожных деталей.

Этот заслуживающий уважения бригадир был турком. Англичан он ненавидел. Еще во время Великой войны его приметил некто, связанный с людьми полковника Николаи[59]. Основной причиной внимания к турецкому унтер-офицеру были способности последнего к языкам. Помимо английского, немецкого, французского и русского языков тот, кого исходно звали Азиз Арслан, овладел азербайджанским диалектом турецкого (турки никогда не считали азербайджанский отдельным языком). К тому же молодой унтер был технически образованным: он окончил два курса артиллерийского училища. В результате получилась карьера, доведшая Азиза-агу до уровня резидента германской разведки в Баку. У него были прекрасные поводы ездить по району. У него существовала налаженная связь. И, наконец, на его стороне было везение.

Старенький "рено" катился по дороге на инспекцию того, что Магомедов с гордостью именовал "подстанцией". На самом деле это являло собой трансформаторную будку с содержимым, рассчитанным на десять киловатт. По причине высокой должности седоку были положены и автомобиль, и шофер, и личное оружие. В качестве такового бригадир имел старый, затертый до белизны "люгер". Какими-то чудотворно-денежными методами бригадир ухитрился пробить на него разрешение.

Везение сказалось в том, что дорога проходила аккурат под тем небесным квадратом, где разыгралось воздушное сражение.

Унтер-офицерские навыки не подвели. Азиз Магомедович мгновенно сообразил: те, кто вычерчивают замысловатые кривые в небе и пускают ракеты, вполне могут обратить неблагосклонное внимание на одинокий автомобиль. И тут же приказал водителю Мамеду немедленно остановить машину, отбежать в сторону и залечь в укрытии. Не столь уж надежным оно было, кустарник оказался негустым, а листики только-только начали появляться на ветках, но все же лучше, чем ничего. Зато все перипетии боя были видны превосходно.

Магомедова даже при его скромных познаниях в авиации зрелище привело в ужас. Дело было даже не в том, что англичан (а их опознавательные знаки турок различил) атаковали невиданные истребители со стреловидными крыльями и без винтов. И не в том, что пулеметами те вообще не пользовались, а лишь пускали ракеты с необыкновенной точностью. Самое худшее, по мнению бывшего турецкого унтер-офицера, знакомого с германской военной организацией, было то, что все русские атаки совершались прямо-таки с немецкой точностью, размеренностью и аккуратностью. Если, конечно,