"Фантастика 2025-27". Компиляция. Книги 1-25 - Андрей Соболев

поглаживая свой шрам большим пальцем левой руки. – Шрамы принято считать свидетельством боли в прошлом, её отпечатком на своей жизни. Поэтому люди привыкли их связывать с чем-то плохим и стремятся избавиться от них, чтобы поскорее забыть. Но я не такая. Да я вообще странная, если честно. Когда Алисы не стало, а папа покинул меня, то я, как и многие другие, стала приходить на то место, где было озеро, но в один момент Стражи заметили это и без церемоний объявили на меня охоту. Я не рассказала тебе об этом, не знаю почему. Наверное, испугалась сразу раскрывать все карты, тебе и так было нехорошо. В итоге мне пришлось избавиться от чипа и бежать, спасать свою жизнь. Жалею ли я об этом? Ничуть! Хотя иногда меня посещали суицидальные мысли, желание сдаться Стражам и поскорее закончить эту боль, но сейчас я рада, что оказалась здесь, с тобой. Ты первый обычный человек, с кем я общаюсь за долгие годы, и теперь мне кажется, что всё будет хорошо. А шрам служит мне напоминанием о том, кем я была и что потеряла. Ведь, вопреки расхожему мнению, шрамы способны напоминать не только о боли, но и обо всех счастливых моментах в жизни, пусть и немногих, но которые у меня всё-таки были. Вот и я, когда смотрю на своё запястье, то вижу не страшное прошлое, а те немногие минутки счастья, что подарили мне Алиса и папа. Шрам – это часть моей жизни, часть меня самой, он не даёт забыть о том, что я потеряла, и если мне больно до сих пор, значит, когда-то мне было хорошо, и только ради воспоминаний о тех мгновениях стоит хранить это прошлое в своём сердце. Надеюсь, ты меня поймёшь, я немного волнуюсь.

Ани говорила очень быстро, нервно и всё время теребила рукав своей курточки, но я уже окончательно потерялся во всё новых и новых волнах наступающего ненастья. Я не знал, что мне делать дальше и как поступить, я просто стоял и глупо хлопал глазами, пропуская половину её слов мимо себя. Ани заметила моё замешательство, немного потупила взгляд и натужно улыбнулась, а затем добавила:

– Тем более шрам невозможно удалить, даже если бы захотела. Если я приду в центр коррекции образа, то на меня сразу натравят Стражей, к тому же без чипа я не смогу ни с кем расплатиться, так что…

– Тебе лучше уйти, – словно во сне произнёс я. – Давай встретимся завтра и всё подробно обсудим. Мне нужно подумать.

– Хорошо-хорошо, – залепетала в ответ Ани, которая уже сама была будто на углях и мечтала как можно скорее сбежать из-под сгущающихся над ней туч позора. – Я пойду, Стил, надеюсь, у тебя всё будет хорошо, и, надеюсь, ещё свидимся. Ещё раз прошу прощения, если напугала. Вот увидишь, не всех Призраков стоит бояться. Всё-всё, ухожу, до встречи!

Ани тараторила так быстро, что я еле разбирал её слова, хотя это, может, от того, что мои собственные мысли совсем перестали мне подчиняться. Затем девушка скромно склонила голову в прощальном жесте и посеменила прочь. А мне вдруг ясно вспомнилась та девушка-Призрак, кого мы поймали пару недель назад, так чётко всплыл её образ и последние слова.

– Ани? – крикнул я ей вслед.

Девушка остановилась, но не стала оборачиваться.

– Я тут подумал, Ани, то есть Анири – это ведь не твоё настоящее имя? Я прав?

Ани всё же обернулась вполоборота, подарила мне тёплую загадочную улыбку, но не проронила ни слова. Но это и не требовалось, её взгляд стал ответом на все вопросы.

– И после этого она мне будет что-то рассказывать про бегство и непризнание проблем? – злорадно бросил я вдогонку.

Но Ани уже не услышала этого или не захотела слышать.

Говорят, что любовь – это бесконечная погоня за призраком самого себя, за осколком своей души, некогда потерянным и, казалось, давно забытым, но день ото дня терзающим измученную душу и заставляющим его искать. Мы любим тех, кого не можем обнять или прикоснуться, кто будет лишь вечными тенями, мелькающими перед нашими глазами, дразнящими, зовущими своим сладостным пением. Но каждая попытка дотронуться до этого призрака собственной мечты оборачивается трагедией, мираж рассыпается, проскальзывает колючей вуалью сквозь дрожащие пальцы и причиняет нестерпимую боль. Но лучше любить этого призрака и услаждать свой взор его эфемерным силуэтом, чем жить вовсе без светлых устремлений и быть абсолютно полым изнутри.

Тогда я ещё не подозревал, что это был последний раз, когда я видел улыбку на лице Ани, и осознавать это больнее всего. Если бы я только знал об этом, то не отпустил бы её так рано и сделал всё, чтобы остановить время, чтобы продлить тот яркий момент её последней улыбки, когда она была по-настоящему счастлива и грела меня жарче солнца. Ани, прости меня за всё, я не заслужил к себе такого отношения. Я убийца, и это я разрушил твою жизнь и убил твоего отца, я не заслуживаю твоей улыбки и доброты. Именно это я хотел бы сказать ещё до того, как моя жизнь и весь мир вокруг окончательно погрязнут в хаосе.

Но это было после, а в тот момент погружённый в свои думы, я вернулся в квартиру, успевшую стать чуждой за такой короткий срок, где каждая вещь напоминала мне о жизни, казавшейся теперь лишь сном, бесконечным сном, длиною в жизнь. Я заказал себе еды на дом, поел без особого желания и энтузиазма, пропадая в пучине собственного сознания, затем достал из-под дивана тёплое одеяло, разделся, закутался в него поудобнее и моментально уснул, стоило только сомкнуть усталые веки.

Я не видел Тьмы, не слышал её и даже не помню, что было со мной этой ночью, она прошла как миг в небытие. Рано утром меня разбудил чип в запястье, который долго, настырно и противно жужжал, неприятно отдавая в онемевшую от сна руку. Когда я открыл окно Консоли, то передо мной сразу же появилось испуганное лицо Макса, он весь дрожал, побледнел, а на щеках застыли слёзы. Он плакал и не мог успокоиться. Тот парень, что всегда казался мне достаточно смелым и задиристым, теперь выглядел страшнее смерти и заливался в истерике слезами.

– Это всё ты виноват, слышишь, ты! – закричал Макс, когда увидел меня. – Я говорил тебе, что это всё плохо для нас закончится, говорил? Говорил! Они выследили нас, не знаю как, но они знают, что мы были в башне, знают про Центральную