Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

Андрея Андреевича он обнаружил в своей квартире лежащим на полу в позе покойника: ноги вытянуты, руки сложены на груди.

– А, вот вы где! – возликовал Ротмистров. – А я там вас по всему двору ищу… Сняли, значит, засаду?

– Нет, – помолчав, отозвался Шкарин. – Не сняли… И не снимут.

Ротмистров пригляделся и заметил наконец, что руки лежащего скованы стальными браслетами, а под глазом имеет место кровоподтёк.

– О господи… – с содроганием вымолвил Ярослав Петрович. – Как же это вы?!

– Так. Нарвался.

– А освободиться от них… я имею в виду, от наручников… никак нельзя?

– Здесь – нет, – равнодушно ответил Шкарин. – Зачем спрашивать? Сами знаете…

– Что вы намерены делать?

– Ничего… Если не возражаете, полежу… проголодаюсь как следует – да и сдамся, наверное… Как ваши дела?

– Мои – замечательно… Спасибо вам огромное…

– Замечательно… – с отвращением повторил скованный. – Это в смысле начислят вам теперь пенсию на две тысячи больше, чем предполагалось? Удивительный мы всё-таки народ…

Ярослав Петрович Ротмистров посмотрел на охваченные стальными браслетами запястья своего полупрозрачного благодетеля – и стало вдруг трудно дышать. Это нарастал праведный гнев. С таким чувством выходят на митинги и на баррикады. Еле унял.

– Послушайте… – хрипловато позвал он. – А не скажете, когда наши квартиры снова совместятся?

– Зачем вам?

– Просто… узнать…

Андрей Андреевич Шкарин безнадёжно скривил рот:

– Часам к семи.

– Почему не в шестнадцать одиннадцать?

Видно было, что праздное любопытство хозяина причиняет гостю сильнейшую душевную боль.

– Дело вот в чём, – с трудом отозвался лежащий. – Каждый раз отсчёт начинается с того момента, когда я проникаю сюда, к вам… Только не спрашивайте, пожалуйста, почему оно так, а не иначе! – взмолился он. – Не знаю…

– Т-то есть… если, скажем, я сейчас проникну в ваш мир, то окажусь в вашей квартире?

– Милый вы мой человек… – стонуще произнёс Шкарин. – Да если бы вы могли проникнуть в мой мир, у меня бы и проблем не было… У вас что, есть какие-то предложения?

– Да, – глуховато сказал Ротмистров. – Есть.

Он шагнул к тусклому, с осени не мытому окну и опёрся обеими руками о подоконник. На балкон выходить не стал. Вот он небесный купол, повторяющий кривизну земли… Вот оно бессмысленное людское мельтешенье под ним… В следующий миг оконное стекло внезапно прояснилось и как бы истаяло: то ли потому, что в квартире Шкарина оно было вымыто до полной прозрачности, то ли в связи с переходом в мир иной.

С величайшей осторожностью обернулся. Комната за спиной оказалась точно такая же, можно даже сказать, та же, только обставлена иначе. Кажется, мебель и впрямь выглядела более солидно, однако присматриваться к ней было некогда.

Вскочившие из кресел мордовороты повели себя по-разному: один (поумнее) кинулся наутёк в прихожую, второй (поотчаяннее) выхватил травматический пистолет и произвёл в Ярослава Петровича три выстрела подряд.

Опасливо, как по осеннему ледку ступая, Ротмистров приблизился к детине и, протянув руку, решительно отсморкнул напрочь дуло травматика.

– Ну ты как? – глядя в белые от ужаса глаза, задушевно вопросил он. – Сам всё поймёшь или растолковать тебе?

Ноябрь-декабрь 2011, Волгоград

Аренда

…так кто ж ты, наконец?

– Я – часть той силы, что вечно хочет блага и вечно совершает зло.

Ошибка наборщика

– Э-э… привет, Макс, – услышал я, нажав кнопку. – Ну ты как там вообще? В смысле, поживаешь там… э-э…

Что за диво? Обычно он начинал стремительной скороговоркой: «Слушай, у меня тут денег на телефоне в обрез, перезвони, пожалуйста…» Или просто набирал номер, пережидал пару гудков и затем отключался в надежде, что намёк будет понят. А тут вальяжный зачин с расточительно долгими паузами!

– Поживаю-то?.. – переспросил я, несколько оторопев. – Да так, знаешь, поживаю себе…

– Это хорошо… – одобрил он. – Главное, чтобы всё вообще… да…

Снова пауза. Уж не наследство ли на него, случаем, свалилось?

– А что ты, скажем, делаешь завтра? – завёл он опять-таки издалека.

– То же, что и сегодня. Ты женился, что ли?

– С какой радости?

– Н-ну… подумалось…

А что тут ещё предположить? Если не наследство, то брак по расчёту. Все прочие способы обогащения были моим приятелем вроде бы давно перепробованы, причём с одним и тем же удручающим результатом. Вдобавок пришла мне на память недавняя встреча с бывшей сослуживицей. Представляете, некая бизнесвумен предложила ей слегка подержанную иномарку в обмен на сильно подержанного мужа с полурассыпанной печенью!

Вот до чего поздняя страсть доводит.

– Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть ко мне завтра часиков этак в одиннадцать? – осведомился он.

– На какой предмет?

– Ты ведь по-прежнему шоферишь?

– Нет.

Он всполошился:

– Как «нет»? Права отобрали?

– Права не отобрали, а драндулет я свой продал.

– Ага, – озадаченно молвил он. – То есть машину в принципе водишь…

– Смотря какую.

– Белый «ауди» тебя устроит?

– Н-ну… разве что белый…

– Вот и славно, – величественно заключил он. – Права захватить не забудь…

Я был настолько ошарашен, что не нашёл ничего лучшего, как тут же позвонить его бывшей:

– Маш! Ты Макарку нашего давно видела?

– Слава богу, давно. А что с ним?

– Белый «ауди», говорит, приобрёл.

– Хорош врать!

– Это ты мне или ему?

– Тебе.

– Тогда не по адресу. За что покупал, за то продаю.

Продолжительное молчание. Потом вздох. Горький. Бабий.

– Вот жизнь! Как мужика брошу – тут же разбогатеет… Рухлядь, небось? – спросила она с надеждой.

– Кто?

– «Ауди».

– Не знаю, не видел ещё…

* * *

«Ауди» оказался новенький, с конвейера. Пока я, уважительно хмыкая и покручивая головой, обживался в водительском кресле, Макарка (теперь уже, считай, Макар Аверьянович), склонясь над капотом, заполнял доверенность на вождение.

Может, он и дисками уже разжился? Я тронул клавишу плеера и услышал в ответ тишину. Стало быть, не разжился ещё. Переключил на радио – и в салоне возник трубный голос диктора.

– «…теракты, – грозно сказал он. – Но обвинить „Аль-Каиду“ в разработке нового сверхсовременного вида оружия…»

Политику я переношу плохо. Выключил. Тем более что Макар Аверьянович к тому времени поставил небрежный заключительный росчерк и спрятал стило.

– Ну и как тебе тачка? – довольно-таки равнодушно полюбопытствовал он, вручая мне через окошко документ.

Дело происходило перед подъездом под беспощадным взглядом двух облезлых бабушек на облезлой скамейке.

– Тачка – супер, – честно сказал я. Вылез, закрыл дверцу. – Деньги откуда? Только не говори, что Родину продал…

Мой грубоватый юмор произвёл неожиданно сильное впечатление.

– Тихо ты!.. – испуганно шикнул новоявленный автовладелец и тут же бодро повысил голос: – Да! Вот я ещё что хотел тебе показать…

С озабоченным видом увлёк меня