Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

Я хотел дать отбой, но телефон отключился сам. Деньги кончились.

* * *

– Да кто там грохочет? – с досадой сказал Макарка.

В калитку стучали. Судя по всему, кулаком. Пласт металлопрофиля заметно подрагивал. Ослепительно-белые солнечные зайчики отпрыгивали вверх и вниз от точки, куда с той стороны приходили удары.

– Может, арендаторы пожаловали?

– В смысле?

– Выяснить, почему ворон не гоняешь…

– Да иди ты…

Мы вновь покинули хибарку и направились к воротам. Стук не утихал.

– Для грабителей вроде рановато… – пробормотал я.

Макарка не ответил. Достигнув калитки, он отвёл металлический кружок и припал к глазку. (Потрясающе! Дачная калитка была снабжена глазком!) Тут же отпрянул и повернул ко мне искажённое страхом лицо.

– Атас! Машка!.. – произнёс он одними губами. Потом во весь голос: – Минутку! Сейчас за ключом схожу…

Оттащил меня подальше и прошипел:

– Накрой чем-нибудь… Вообще замаскируй…

Я стремглав кинулся к распахнутой настежь хибарке. Едва не провалив крылечко, ворвался внутрь, огляделся. Накрыть… Чем, если у Макарки даже скатерти на столе не водилось? Сдёрнул с топчана потёртый клетчатый плед, под которым обнаружился полосатый матрас, прикрытый дырявой простынёй.

Со стороны ворот уже доносилось ленивое погромыхивание – сообразительный в минуты опасности Макарка, чтобы потянуть время, отворял их целиком.

К тому времени, когда бывшая супружеская чета поравнялась с арендованным метром пространства, куб был задрапирован полностью, а на верхней его грани (для вящего натурализма) стояли бутылка коньяка и три стопки.

– Вот это я пролетела… – восторженно язвила Маша, озираясь с любопытством на блистающий отовсюду металлопрофиль. – О! И Максик здесь… Что ж, можно было догадаться… Здравствуй, Макс! А где же этот… шофёр в ливрее?

– Какой шофёр? – туповато переспросил Макарка.

– Да весь двор уже знает, что ты шофёра нанял. И чтобы без ливреи на службу – ни-ни… О ком это?

– Обо мне, – сказал я.

Машка уставилась на меня во все глаза.

– В стирке, – пояснил я.

– Кто?

– Ливрея…

По-моему, пришла пора привести здесь наши словесные портреты. А то всё разговоры да разговоры…

Даму положено пропускать вперёд – вот с неё-то мы и начнём. Дама в теле. При благоприятном стечении обстоятельств смотрится на сороковник. Приподнятые брови, с наивной ехидцей распахнутые глаза, а губы сложены так, словно она то ли собирается вас с лёту чмокнуть, то ли присвистнуть от изумления.

Четвёртый раз замужем. Макарка у неё был третьим. Впервые попавши к ней домой, неминуемо слышишь: «Милости просим. Это моя квартира от второго брака…» Вся Машкина жизнь представляет собой череду очарований и разочарований. Уж не знаю, что ей там удалось углядеть в Макарке, но пару лет она в нём души не чаяла. Потом внезапно соскучилась и, как водится, подала на развод.

Кто же знал, что Макар Аверьянович ещё способен на неожиданности!

При этом Машка ни в коем случае не авантюристка. Семейный очаг для неё святыня, главное в отношениях – верность и преданность. Если их нет – нет и семьи. Поэтому, переспав с кем-нибудь, она тут же тащит его к венцу, а изменив, немедленно разводится.

Теперь о Макарке. Макар Аверьянович производит впечатление раз и навсегда задумавшегося человека. Но это только с виду. Когда ему и впрямь случается задуматься, на одутловатом лице его возникает болезненная гримаска – будто сердце прихватило. Классический неудачник, чем и симпатичен.

Ну и наконец, ваш покорный слуга. Стареющий красавец, умница… Ладно-ладно, шучу. Не красавец, не умница – так, серединка на половинку.

– А третья стопка чья? – поинтересовалась Маша.

– Твоя.

– Вы что, заранее знали, что я подъеду?

– Н-нет… Услышали, как ты там в ворота колотишься, ну и…

С величайшим подозрением незваная гостья посмотрела сначала на меня, потом на бывшего супруга.

– Могли бы и табуретки вынести, – молвила она, словно бы уличая нас во вранье.

– Макс… – сказал Макарка.

Я устремился к распахнутой двери. А как по-другому? Пойти вдвоём означало оставить куб без присмотра. Машка была потрясена моим поступком. Когда я вернулся с парой табуреток, она ещё не опомнилась от изумления:

– Боже… Что с тобой, Максик?

– Нанялся – что продался, – приказчицки бойко ответил я и пошёл за третьим сиденьем.

Расселись. Табуретки стояли криво и всё норовили уйти одной из ножек в мягкую весеннюю почву. Со стороны заводика надвинулись гул, свист, тарахтенье, и вскоре над участком пролетел военный вертолёт. Неужели здесь каждый день так шумно?

– Соскучилась, что ли? – хмуро осведомился Макарка, свинчивая пробку.

– Встревожилась, – холодно уточнила Машка, всё ещё с сомнением на меня поглядывая. – О ч-чёрт! Нашли место для выпивки… – Встала, выдернула табуретку из земли, поставила поровнее, села вновь – лицом к Макарке. – А то я тебя не знаю! Раз деньги завелись, значит снова обуть собираются… дурака… Вспомни! Четыре года назад, а? Если бы не я – точно бы квартиру профукал…

Макарка нахохлился. Сказанное полностью совпадало с его собственными предчувствиями. Даже не спросил, с чего она вообще взяла, будто у него завелись деньги. От кого услышала? Должно быть, привык к мысли, что супруга знает о нём всё.

В следующий миг раздался звук лопнувшей струны – хозяину участка пришла эсэмэска. При виде извлечённого Макаркой предмета роскоши Машка лишь головой качнула, причём скорее осуждающе, нежели удивлённо: мотай, дескать, мотай денежку – чем потом с обувалами расплачиваться будешь?

Макарка прочёл сообщение, обмер и молча протянул мне устройство. «Немедленно уберите драпировку, – значилось там. – Вы нарушаете пункт Договора 4в».

Не помню такого пункта. Видимо, пропустил, когда читал. В любом случае необходимо было срочно принимать меры.

– Слушайте! – вскричал я. – А какого, действительно, рожна мы здесь сидим? Веранда наверняка проветрилась уже… Ну-ка подъём!

Сгрёб всё, что можно, и двинулся к крылечку. Видя такое дело, Макарка воспрянул духом, вскочил, выкорчевал свой табурет – и помедлил, надеясь, что Маша последует за мной, а сам он тем временем уберёт драпировку и двинется в арьергарде, по возможности заслоняя собой арендованный метр пространства от бывшей супруги.

Но Машка была женщина, и первое, что она сделала, – сняла плед с куба – свернуть и прихватить.

* * *

Договор она читала не так, как я, не с пятого на десятое – въедалась глазами в каждый пункт. Рюмка с коньяком стояла перед ней на мелко растрескавшейся клеёнке нетронутая, чего никак не скажешь о наших с Макаркой рюмках.

– Почему нет? – вполголоса втолковывал я, устав ждать, когда Машка дочитает. – Тот же компьютер, только с объёмным экраном… с кубическим… Нормальная военная игруха… трёхмерная графика…

– Тогда зачем вся эта секретность? – недоумевал Макарка. – Аренда, договор…